Поморы

Открытие Северного морского пути имеет многовековую историю. На ранних этапах освоения восточных водных арктических и сухопутных сибирских просторов совершали хождения кочи и ладьи поморов. Эти отважные первопроходцы обладали уникальными практическими навыками, позволявшими совершать дальние плавания в ледовых условиях Арктики. В XI веке поморские мореплаватели вышли в моря Северного Ледовитого океана, в XII - XIII вв. открыли острова Вайгач, Матку (Новая Земля), а в конце XV в. - острова Грумант (Шпицберген), Медвежий. В XVI - XVII вв. активно осваивали участок Северного морского пути - от Северной Двины до Тазовской губы в устье Оби, а затем и бассейн реки Енисей.

Холмогорский коч

«Специфика жизни человека в условиях Севера формировала и особый тип населения, в том числе группу этноса - поморов, заселивших берега Белого и Баренцева морей. Издавна здесь росли люди сильные, твердые духом, предприимчивые и вольнолюбивые» (В. Булатов)

Кто же они - поморы?

Около 10 тысяч лет назад в низовьях Северной Двины ещё стояли ледники, но племена охотников и рыболовов более южных областей уже проникали через Прикамье в бассейны рек - Вычегды, Печоры и Северной Двины. Первичное заселение Севера происходило в более поздние времена, в конце IV - III тысячелетий до н. э., в эпоху неолита. Это были насельники скандинавских, но в большей степени угро-финских племён - предков вепсов, веси, коми и чуди заволоцкой. Север Европейской части России в IX - XIII веках скандинавские мореплаватели называли Биармией. Словене - ильменские (новгородцы) называли эти земли Заволочьем, или Двинской землёй. Заволочье лежало к востоку от системы волоков, соединяющих бассейны рек Невы, Волги, Северной Двины и Онеги в районе Белого и Кубенского озёр. В «Повести временных лет» при перечислении «всех языцей Иафетовой части» встречается упоминание о дорусском населении Заволочья: «меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра». Следует заметить, что порядок перечисления четырёх племён, названных вслед за «заволочьской чюдью», соответствует порядку их расселения с юго-запада на северо-восток.

Заволочская чюдь, обитавшая в бассейне реки Ваги и в среднем течении Северной Двины, представляла собой финноязычное население, родственное белозерской веси и еми (ями), расселившейся к северу от Онежского озера до нижнего течения Северной Двины (в частности, по реке Емце).

Славянская колонизация Поморья началась в IX - XI веках нашей эры. Их привлекали в северных районах в первую очередь богатые естественные ресурсы, пушные и морские звери, рыба и птица. Пришельцы (словене-ильменские) занимали удобные для себя земли, строили села и владели ими на правах частной собственности. О совместном проживании чуди и первых словенских переселенцев свидетельствуют письменные источники, археологические находки, топонимика, фольклорные предания.

Словене-ильменцы, выходцы из Великого Новгорода, которые, придя на земли заселённые чудью, угро-финскими и другими племенами, перемешались с ними и ассимилировали последних.

В антропологическом типе «северных русских» поморов наблюдаются некоторые финские черты, возникшие от смешанных браков. Гораздо позже долю своей крови добавили выходцы из Владимиро-Ростово-Суздальских земель, а еще позже норманны - викинги или просто норвежцы - скандинавы.

Вот что сообщает по этому поводу учёный Н. К. Зенгер. Путешествуя по Поморью, он собрал обширную коллекцию фотографий портретов архангельских поморов. «Даже беглый обзор этого собрания, - писал он в своём отчёте о поездке, - достаточно свидетельствует, насколько разнообразен тип физиономий поморов и как часто в них трудно признать формы русского лица; в большинстве случаев встречается резкая примесь финского, карельского типа, и потому признавать в Беломорских поморах прямых потомков вольных Новгородцев нет никаких оснований».

На северном берегу Белого моря жили саамские (лопарские) племена, занимавшиеся охотой, рыболовством, оленеводством, а земли в низовьях рек Печоры и Мезени заселяли неизвестные племена - предположительно народ печора, жившие до прихода на эти земли в конце XIII - начале IV веков племён самояди (ненцев).] В таёжных лесах по берегам многоводных рек Печоры и Вычегды жили предки народов коми, ижемцев, устьяков и коми-зырян. На северном Урале и за Камнем (Уральским хребтом) жили югорские племена.

Соприкосновение пришельцев и аборигенов также приводило к двум последствиям: в одном случае к постепенному сближению и ассимиляции, в другом - к сохранению своей площади, но с вкраплением в этот ареал славяно-русских селений, со взаимным влиянием друг на друга, особенно в этнографическом отношении (карелы, коми). В то время как славяне заселяли бассейн Северной Двины, коми стали передвигаться в район верховьев рек Мезени и Вашки, образовав здесь «волость Удорскую, а Вашки тож».

Историки утверждают, что этноним «помор» возник не позднее XII века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря и в течение XIV - XVI вв. распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этноним «русский» начал свое хождение с момента образования единого централизованного государства Русь в XV - XVI веках. Ранее термин «русский» имел значение, аналогичное термину «россиянин», и обозначал все население Руси, находящееся в подданстве у великого князя московского. Некогда «ничейные» земли Поморья (Заволочья) взяло под свою опеку Новгородская Вечевая республика (Новгородская Русь), а после победы над новгородцами московского князя Ивана III в июле 1471г. на реке Шелони поморские земли были присоединены к зарождающемуся русскому государству.

Ко времени поселения словен - ильменцев, новгородцев коренное население этих земель уже знало немало богатых рыбных мест и охотничьих угодий. Первоначальному этапу стихийного заселения поморских территорий соответствовало стихийное же освоение водных угодий (речных, озерных, морских), при котором наблюдалось более или менее равномерное развитие рыболовных и зверобойных промыслов на основе природных ресурсов, составлявших главное богатство приморских районов: семги, трески, «белой» рыбы, моржа, тюленя.

К началу ХVI в. на побережье Белого моря сформировалось поморское население со специфическим морским рыболовно-зверобойным хозяйством. Рыбные промыслы являлись основным занятием населения и главным источником дохода во всех приморских уездах Белого и Баренцева морей наряду с морским звериным промыслом, оленеводством, лесной промышленностью. Рыболовные промыслы, кроме того, что служили для местных жителей важным источником существования, также давали значительную часть продуктов для вывоза за границу, в северные и центральные губернии России. В отдельных местностях рыболовство являлось единственным источником экономического благосостояния поморов.

В XVII в. Поморье включилось в систему всероссийского внутреннего рынка в качестве морской рыбозверопромысловой области. С ростом численности поморского населения и, далее, в связи с хозяйственной деятельностью монастырей, которые имели существенное влияние на развитие торговли и промыслов, начинают развиваться отдельные виды промыслов, особенно те, которые, во-первых, более надежно обеспечивали пропитание на большую часть года и, во-вторых, добыча которых имела высокую товарность (ценность), т.е. пользовалась спросом в областях Российского государства, поставлявших в Поморье хлеб. Вполне естественно, что уже в ХVI в. в поморском хозяйстве всех заселенных к тому времени берегов определилась ведущая роль морских промыслов. Согласно иностранным хроникам, в конце XVI века на Мурманском побережье находилось свыше 7 500 тысяч поморских лодок, на которых занималось морским промыслом около 30 тысяч промышленников.

Одним из главных объектов промысла в Поморье являлась сельдь, лов которой осуществлялся с ноября месяца до вскрытия рек. Сельдь ловили преимущественно неводами и рюжами, которые выступали как тягловые летом и как ставные зимой. Сельдяной промысел производился в бухтах и заливах Белого моря. Выловленная сельдь шла в продажу свежей, в мороженом виде, копчёной или солёной. В мороженом виде вывозили не только в Архангельск, но и в Вологодскую и Олонецкую губернии.

На первом месте по доходности стоял тресковый, или, иначе, «мурманский» промысел. Мурманом в старину называлось пространство от мыса Святой Нос на северо-востоке Кольского полуострова до норвежской границы на северо-западе. Омывающие побережье морские воды, прогреваемые одной из ветвей тёплого течения Гольфстрим, богаты мелкой рыбой, которой питается треска, палтус, пикша. Весной огромные косяки рыбы двигались с Атлантики на Мурман.

Рыбный промысел возник на Мурмане в середине XVI века. В начале сезона треску ловили у побережий полуострова Мотка, который позднее получил новое название - Рыбачий. В июле-августе промысел перемещался на восток, к Териберке. На мурманский промысел сходились промышленники со всего Поморья. Отправлялись в путь в начале марта, когда на Севере ещё стояла зима, а на Мурман уже спешили прибыть к весенней путине. По прибытии к промыслу приводили в порядок строения, суда и снасти. Невзирая на непогоду, в дождь, снег, ветер поморы отправлялись в море, выбрасывали в море ярус (рыболовную снасть), обрабатывали рыбу. Ненадолго явившись «в дом», сушили мокрую одежду, ели варево из трески, подбитое мукой, и после короткого отдыха снова спешили отправиться в море. В июне, как только сходил лёд в горле Белого моря, в мурманские становища прибывали корабли судовладельцев - ладьи и кочи, доставлявшие все необходимое для промысла на будущий год, являлись также скупщики рыбы, промышленники-летняки.

Кроме трески, сельди, сёмги и других пород рыб, поморы промышляли и навагу.

Навагу ловили по всему побережью, но особенно на Зимнем берегу. В больших количествах она ловилась в Сухом море (между о. Мудьюг и материком). Начинался этот промысел со времени покрытия льдом рек и Сухого моря, примерно с конца октября, и продолжался до половины декабря. В места промысла поморы отправлялись в сентябре. С собой они брали необходимое количество продуктов и снаряжение, предназначенное для ловли наваги и её перевозки - рюжи, оленьи сани с полной упряжкой и дровни. Сети крепились верёвками за колья, вмороженные в лёд, и спускались с камнями-грузилами через отверстие во льду в воду. Лучший лов наваги бывал вскоре после покрытия реки льдом. Вытащенная в рюжах из воды навага переносилась ближе к избам-зимовьям, выбраковывалась, выпрямлялась, складывалась рядами и грузилась в привезённые сани. По мере накопления наваги она вывозилась от промысловых зимовий в места сбыта. Навага продавалась в Неси скупщикам, приезжим из Москвы, Санкт-Петербурга, Мезени и других мест.

Активное освоение поморами Гандвика (Белого моря) связано с промыслом гренландского тюленя. Тюлень весной мигрирует из Гандвика (Белого моря) на север, в Ледовитый океан, и возвращается обратно зимой. В Гандвике зверь собирается в большие стада, что облегчает его промысел.

В декабре месяце в поисках безопасного места для родов тюлень начинает мигрировать, по-поморски - «загребать» из Студёного моря (Ледовитого океана) в Гандвик. Жители Зимнего и Терского берегов при благоприятных условиях начинали зверобойный промысел уже во время возвращения тюленей в Гандвик, если зверь шёл рядом с берегом. Этот промысел был кратковременным и непостоянным, в нём участвовало небольшое количество промышленников. Били самцов и самок, при этом выпарывали из самок неродившихся детёнышей (зеленца).

Зимний зверобойный промысел начинался в начале февраля и продолжался до конца марта. Прибрежные жители заранее начинали сторожить зверя, порой уходя вдоль берега за 100 - 150 вёрст от дома. Сообщения передавались от селения к селению с помощью лошадей, а на Зимнем, Абрамовском, Конушинском и Терском берегах с помощью оленей. В местах сбора промышленников строились специальные промысловые избушки на одну-две лодки (7 - 15 человек).

Промышляя зверя на льдах, поморы заходили в море на несколько километров. Добыв зверя, охотники снимали с него хоровину, а мясо выбрасывали.

По окончании зимней кампании поморы начинали готовиться к вешнему, или весновальному зверобойному промыслу, который проходил в период линьки зверя с апреля по май. В этот период промышляли белька.

Перед весновальным промыслом промышленники объединялись в бурсу, скею, ромшу (артель). Бурса, где по рынчанам (разводьям), где волоком по льду, прибывала в район промысла. В местах сбора поморы выбирали промысловых старост (юровш(щ)иков), как правило, из среды самых опытных и знающих. Староста одновременно являлся руководителем своей лодки. Обычно бурсы, скеи, ромши (артель) состояли из поморов, прибывших из разных поселений. Малые бурсы состояли из 10 - 30 лодок, большие превышали сотню. Если из одного места выходило несколько промысловых артелей, то старосты договаривались между собой, в какой район добычи каждый из них поведёт свою бурсу. Это делалось для того, что бы не мешать друг другу во время промысла.

С развитием морских и речных промыслов тесно связана эволюция поморского судостроения. Строительством промысловых судов - крупных и мелких - занимались в Поморье практически повсеместно, но особенно славились мастера Поморского и Карельского берегов. Поморы строили и использовали на разных промыслах самое испытанное морское судно - карбас, а на прибрежном лове - долбленые лодки древнего типа с нашивными бортами - осиновки, веснянки, ледянки и т.д.

Лодка ледянка была одним из самых универсальных плавсредств созданных поморами для хождения по рекам, озёрам и особенно арктическим морям. А также для ведения промыслов в суровых зимних условиях и льдах.

Ледянка выполняла несколько различных функций, она использовалась как средство плавания, при необходимости её можно было вытаскивать на сушу, лёд и волочь как сухопутное транспортное средство. В ней перевозились все необходимые для ведения промысла приспособления и всё, что было нужно для жизнедеятельности человека: дрова, продукты, одежда. На каждой лодке имелось специальное снаряжение: багор (хвостяга) - саженая палка с железным наконечником. На лодке-семерике было 7 багров, 8 вёсел (одно запасное), 8 лямок для волочения лодки.

Кроме того, эта лодка использовалась как жильё на промысле. Для устройства ночлега использовалось буйно. В старые времена буйно шилось из шкур зверя, в частности, применялись оленьи шкуры. На ночлег устраивались так: с носа на корму лодки клали мачту и сверху набрасывали буйно, получался шатёр над лодкой. Чтобы ветер не откидывал его края и не задувал внутрь, в ушки, прикреплённые к краям буйно, вставлялись вёсла, и его края плотно прижимались к краям лодки. Спали зверобои (в том числе и женщины - поморьськи жонки - которые вместе с поморами участвовали в промыслах) в лодке, головами к носу и корме, а ногами к середине, в середину укладывали для большего обогрева младших по возрасту или заболевших людей. Постель, как правило, состояла из оленьих шкур.

Кроме лодки ледянки в Поморье было широко распространено такое плавсредство, как карбас, который был приспособлен для плавания по рекам и морям. Его использовали и как промысловое судно на морских рыбных и звериных промыслах, и как средство транспортировки продуктов питания, сена, строительных материалов и людей. Карбас, применяемый на морских промыслах, размером был немногим меньше коча, что позволяет поставить его в один ряд с морскими судами (коч, поморская ладья). Такой карбас назывался промысловым и в район лова или добычи зверя шёл своим ходом. Можно с уверенностью говорить о том, что часть карбасов имела палубы - об этом упоминается в письменном документе: например, карбас Матвея Балукова был заорлён «орловым клеймом на переднем оставу, на котором палубы утверждены», извозный карбас двинянина Алексея Банина был «заорлён в палубах на носу над забором внизу кровли».

Выйдя к берегам Ледовитого океана и освоив острова Баренцева моря, поморы занялись мореходством как для рыбной ловли и промысла морского зверя, так и для торговли. Именно торговля с коренными жителями, в основном пушная, дала толчок развитию купечества и купеческого флота, который несколько веков, до начала XVIII века, определял уровень развития поморского арктического мореплавания. Этому во многом способствовало создание на опыте беломорского мореплавания типа морских судов, получивших название коч. Кочи были большими и малыми. До сих пор не установлены точные параметры этих судов, но по некоторым техническим признакам, по деталям, найденным археологами при раскопках, можно сделать определенные выводы.

Коч - старинное поморское парусно-гребное судно XI - XIX веков. Он имел характерные обводы для ледового плавания, был оснащён мачтой, навесным рулём и вёслами. Вначале кочи строили без применения металла: к скрепленному деревянными нагелями набору корпуса пришивали ремнями доски обшивки. Длина такого судна была 10 - 15 м, ширина 3 - 4 м, осадка 1 - 1,5 м. При попутном ветре ставили прямой парус, иногда выделанный из шкур, позволявший развивать скорость 6 - 7 узлов.

В XVI - XVII веках этот тип судна распространился за Урал в Сибирь, претерпев крупные изменения. Длина коча возросла до 20 -25 м, ширина до 5-8 м, осадка до 2 м. Судно вмещало 10 -15 человек команды и до 30 промысловиков. Кочи для «морского хода» строили очень прочно. Набор крепили железными гвоздями, болтами и скобами. Пазы и стыки обшивки конопатили просмоленной паклей, заливали варом, закрывали рейками на скобах. Чтобы полностью «ускобить» коч, требовалось более 3 000 специальных скоб. Канатов различных нужно было около 1 000 м. Парус высотой 14 м шили из отдельных полотнищ общей площадью свыше 230 кв. м.

В конце XVI - начале XVII веков начали строить наборные палубные большие трёхмачтовые кочи. На этих судах для управления рулём применялся штурвал. В корме устраивали «казёнку» - небольшую каюту для кормщика (капитана) и приказчика. Команда и камбуз (столовая) размещались в трюме. Для подъёма якоря на баке (нос судна) имелся ворот (ручной шпиль). При попутных ветрах судно проходило под парусом до 250 км в сутки.

Большой морской коч был двухмачтовым килевым судном (киль поморы называли кокорой), имел длину от 19 до 21 м, при ширине 5-6 м. Имел до 90 т водоизмещения и 40 т грузоподъемности. На верхней палубе размещались две лодки (обычно карбасы), на нижней - три - пять железных якорей, называемых шеймами, весом от 5 до 10 пудов каждый. Высота бортов над водой превышала 2 м, а общая доходила до 4-4,5 м. Борта были укреплены по ватерлинии дополнительной обшивкой, предохранявшей от трения об лед,- «шубой ледяной». Большой коч имел прямые паруса (обычно два) и проходил за сутки до 200 километров. Конструктивной особенностью коча была форма бортов, изгибом напоминавшая яйцо. При ледовом сжатии такое судно не разламывалось, а выжималось из воды.

Именно такие корабли позволили поморам сначала освоить акваторию Белого, Баренцева морей, а впоследствии выходцы из Поморья (поморы) на своих судах ходили вдоль всего арктического побережья как на запад в «свейские страны», так и на восток, «встречь солнцу» в Сибирь, на Дальний Восток и даже на Аляску, где основали город Ново-Архангельск (ныне г. Ситка).

Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях.

В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В 1494 году российский дипломат Дмитрий Зайцев, возвращаясь, домой из Дании, впервые прошёл морем вокруг Скандинавии к устью Северной Двины. В 1496 году этот же путь преодолел посланник Ивана III московский дьяк Григорий Истома. Его путь в Данию лежал через Новгород, устье Северной Двины и северные моря. В начале XVI века трижды ходил через устье Северной Двины, мимо Михайло-Архангельского монастыря в Норвегию и Данию российский дипломат и учёный дьяк Великого князя Московского Василия III Дмитрий Герасимов. В Риме он познакомился с писателем Павлом Иовием и высказал гипотезу о возможности плавания на восток через северные страны (Северным морским путём). В 1500-1501 годах таким же путём в Данию совершили путешествие посланники Ивана III Третьяк Долматов и Юрий Мануйлов.

Путь через Белое море из Северной Двины стал настолько проторенным и хорошо известным, что с конца XV века послы датского короля неоднократно и самостоятельно входили в устье Двины при своих дипломатических миссиях в Московское государство. Поморские же промышленники ежегодно и неоднократно ходили через Белое море к Коле и в Печенегскую губу.

До середины ХVI в. северные земли не имели источников сбыта, довольствуясь меновой внутренней российской торговлей. Торговлей занимались Кола, Варзуга, Мезень, Кеврола, Пустозерск. Новые источники сбыта возникли в конце ХVI в., когда началась торговля с Англией и через Белое море (Архангельск) открылся торговый путь к Западной Европе.

С середины XVI века начались регулярные торговые отношения Московского государства с Западной Европой через Белое море. Из России вывозили лес (главным образом мачтовый), шкуры - оленьи, лошадиные, лосиные, везли на Запад воск, конский волос, гусиный пух, моржовую кость, сало морских животных.

В ХVI - ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский».

“Мангазейский морской ход”

Был одним из самых известных в истории освоения Сибири. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. Судя по летописным сведениям, этот путь был освоен поморами не позднее конца XVI века, а в начале следующего столетия Мангазея стала крупнейшим торговым центром Сибири.

В те времена пушнина была не менее притягательной, чем серебро и золото. Ежегодно в Мангазею приходили 25-30 кочей с продовольствием и различными товарами, а отсюда в Россию отправлялось от 100 до 150 тысяч шкур мягкой рухляди: соболей, песцов, лисиц, бобров… Это был настоящий пушной Клондайк, где любой промышленник мог нажить за год целое состояние. Стоимость одной чернобурой лисицы по тем временам составляла от 30 до 80 рублей, а за 20 рублей в России можно было купить 20 десятин земли (то есть чуть больше 20 гектаров), за 10 рублей - прекрасный дом или 5 лошадей…

Бесконтрольному промыслу пушного зверя и торговле предприимчивых поморов и “многих государевых городов торговых людей” скоро был положен конец. В 1601 году в Мангазее появился царский воевода, а еще через несколько лет здесь уже стояли крепость, кремль и обширный посад.

«Енисейский морской ход»

В первые десятилетия XVII в. поморские промышленники стали энергично осваивать районы по крупнейшим восточным притокам Енисея - Нижней и Подкаменной Тунгуске, а также продвигаться вдоль побережья Северного Ледовитого океана к устью реки Пясины, до северо-восточных берегов Таймыра. В первой половине XVII в. мангазейскими промышленниками были основаны на Енисее Дубическая слобода (1637 г.), Хантайская слобода, выросшая из зимовья (1626 г.), заимки в верховьях Нижней Тунгуске и другие населенные пункты с постоянным населением. К 1607 году на нижнем Енисее были основаны Туруханское и Енбатское зимовья. Таким образом, рассматриваемая территория практически вошла в состав Российского государства к моменту, когда пушные промыслы поморских промышленников и их экономические связи с местным населением были уже в расцвете. По мере удаления на восток основных районов пушных промыслов Мангазея с 30-х годов стала терять свое значение торгово-перевалочного пункта, и ее роль перешла к Туруханскому зимовью в низовье Енисея. Оседавшее там поморское население концентрировалось в местах, удобных для рыболовства, прежде всего по берегам Енисея ниже Туруханска, заселяло низовья Пясины, Хеты и Хатанги, постепенно осваивая для постоянного жительства прибрежные районы Ледовитого океана.

Таким образом, своеобразный прорыв от Туруханского зимовья вниз по Енисею в Енисейский залив и дальше в Карское море, на Таймырский полуостров, в западную часть моря Лаптевых оказался переломным событием в истории хождения поморов в арктических водах и дальнейшего освоения Сибири! Он стал возможен благодаря Мангазейскому морскому ходу, развитым ледовым плаваниям поморов в Белом и Печорском морях. Итогом его было то, что к востоку от Енисейского залива поморы-мангазейцы проложили речные и волоковые пути, а возможно, и морские (вокруг Таймырского полуострова) пути по реке Анабар, а оттуда к реке Оленек, к устью Лены и дальше на восток.

«Новоземельский ход»

Время открытия поморами Новой Земли исследователи относят к XII - XV векам. Первые письменные свидетельства о пребывании и промысловой деятельности поморов на архипелаге относятся к XVI веку.

На Матку (Новую Землю) поморов привлекали разнообразные богатые промыслы. Они добывали моржовые клыки; песцовые, медвежьи, моржовые, тюленьи и оленьи шкуры; моржовое, тюленье, белушье и медвежье “сало” (ворвань); омуля и гольцов; гусей и других птиц; гагачий пух. Ранним летом отправлялись на промышленных судах своеобразные артели от 8 до 20 человек из Белого моря, с Мезени, Пинеги и Печоры к островам Новой Земли. Ходили из года в год, что способствовало формированию целых династий новоземельских промышленников и мореходов. Ходили на ладьях, кочах и карбасах, команду которых возглавлял кормщик. Зачастую ледовая обстановка, сильные штормы, гибель судна заставляли промышленников зимовать на Новой Земле. Часть из них гибла, другие выживали, набирались опыта. Для строительства жилья и его обогрева первоначально использовался только плавник. Затем начали брать с собой разнообразные срубы (для установок в местах зимовки) и запас дров.

В зимнее время основным промыслом поморов становилась ловля песцов при помощи ловушек - кулем. Кулемы сооружались вдоль побережья, на большом протяжении. Чтобы вовремя осматривать кулемы, промышленники ставили на расстоянии 5-10 км от становой избы (и друг от друга) несколько разволочных изб, на 2-3 человека. Соорудив становую избу с печкой-каменкой, нарами и сенями, неподалеку или вплотную к избе строили баньку и “шалаш” из бревен для хранения запасов провианта и добычи. Рядом с избой воздвигали многометровый поклонный крест. Крест служил своеобразным знаком-маяком многие годы. В этот же сезон или в последующие на побережье обычно воздвигалась целая система поморских крестов и гуриев (пирамиды, сложенные из камней), которые служили створами, маяками и указывали судам безопасные подходы к месту стоянки.

«Груманланский ход»

Поморы, промышлявшие добычей морских животных и ловлей рыбы задолго до Баренца, в XI - XII вв., проложили путь к архипелагу Шпицберген, называя его Грумант.

«Груманланский ход» - это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше - на архипелаг Шпицберген. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания - восемь-девять дней. Поморы ходили на Шпицберген главным образом на промысел моржей. Кроме того, они дорбывали белуху, тюленя, белого медведя, песца, охотились на оленей. Немаловажную статью доходов «груманланов» составлял гагачий пух. В отличие от голландцев, занимавшихся китобойным промыслом на Шпицбергене лишь в летнее время, поморские промышленники оставались здесь на зимовку.

В конце XVIII в. на Груманте (Шпицбергене) находилось около 270 поморских судов с командами свыше 2 тысяч поморов-промышленников.

Итак, в XVI - XVII веках поморы уже совершали регулярные промысловые плавания на Матку (Новую Землю) и Грумант (Шпицберген). С XVI века они наладили регулярное морское сообщение с заполярным городом Мангазея (Западная Сибирь), а оттуда по рекам и сушей поморские промышленники устремились к Енисею и Лене.

Освоение поморами земель Сибири и Дальнего Востока, как сказано выше, активно начавшееся в XVI веке, проходило двумя путями.

Первый был проложен поморами через северные моря от устья одной реки к другой вдоль побережья Северного Ледовитого океана - Дышащего моря (Студенца, Студёного моря), через город Мангазея на реке Таз в реку Енисей, а по её правым притокам - на реку Лену и далее на восток. В итоге к середине XVII века оказалась пройденной Восточная Сибирь, и были открыты европейцам Амур - Ерофеем Павловичем Хабаровым - Святитским, Камчатка, Курильские острова - Владимиром Васильевичем Атласовым, оба устюжане, Чукотский полуостров - Семёном Ивановичем Дежнёвым, пинежанином.

мыс Дежнева

Уроженцами Великого Устюга, мезенскими, пинежскими и холмогорскими поморами были основаны города Туруханск, Якутск, Верхоянск, Анадырь, посёлки Хатанга, Нижнеколымск и другие.

Другой путь освоения Сибири и Дальнего Востока начался с юга Поморья, верховий Северной Двины, где на средства сольвычегодских - поморских купцов Строгановых, Ермак Тимофеевич набрал и подготовил в течение двух лет из населения родного села Борок на Северной Двине боевой отряд поморов. Который по реке Чусовой вышел в более населённую лесостепную часть Сибири. Что открыло населению Поморья и Московии дорогу на восток, на север и в центр Сибири.

Основную массу перешедших за Урал людей составляли выходцы из Поморья - мезенцы, двиняне, устюжане, кеврольцы, вологжане, пустоозерцы. Сибирь манила их неосвоенными пространствами, несметными богатствами недр, бесценной пушниной.

К середине XVIII века поморами были пройдены и приобретены для России Алеутские острова и Аляска. С 1803 года выходцы из Поморья, провели исследование Западного побережья Северной Америки (Орегон, Калифорния, р. Колумбия), на тот момент незаселённого европейцами. С 1804 - 1807 года активно начали осваивать Гавайские (Сандвичевы) острова.

11 сентября 1812 года поморским купцом, уроженцем Тотьмы Иваном Александровичем Кусковым, основан - Форт Росс - первое европейское поселение и крепость на побережье северной Калифорнии в 80 км к северу от Сан-Франциско.

форт Росс

Форт Росс функционировал с 1812 по 1841 годы. В сентябре 1816 года на острове Кауаи (Гавайи) началось строительство трех фортов. Форт Елизавета - в честь жены Александра- I, форт Барклай и форт Александр. До наших дней сохранились остатки каменного фундамента Елизаветинской крепости, стены двух других были земляные. На территории Елизаветинской крепости была построена небольшая церковь, а на территории Александровской — часовня. Это была первая на Гавайях православная церковь. Деятельность поморов на Гавайских островах продолжалась до 20 - х гг. XIX столетия.

Вывод

Открытие и начало эксплуатации Северного морского пути можно назвать одной из наиболее выдающихся страниц освоения Российского Севера. Он стал не только кратчайшим водным путем между Европейской Россией и Дальним Востоком, но и уникальным трансконтинентальным маршрутом, представляющим значительный интерес для экономики многих стран мира. Длина Северного морского пути от Карских ворот до бухты Провидения составляет около 5600 км. Северный морской путь может служить кратчайшим транспортным маршрутом между Западной Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом, поэтому не исключено, что ему еще предстоит сыграть заметную роль в глобальных экономических процессах. Кроме того, для Российской Федерации он имеет важное стратегическое значение, связанное с возможностью транспортировки из районов Крайнего Севера углеводородного и минерального сырья, а также для снабжения этих районов техникой и продовольствием. На маршруте Северного морского пути сосредоточена целая сеть уникальных научных объектов и метеостанций, без существования которых в современном мире невозможно представить жизнедеятельность не только отечественных, но и многих зарубежных научных сообществ, изучающих природные и климатические особенности Крайнего Севера.

А поморы? Поморы и сегодня никуда не исчезли. Сохранился стереотип поведения, самоназвание, этническое самосознание и чувство «особости». Поморский дух и поморский характер - вот ценности, которые выковали наши предки на протяжении веков, ведя борьбу за самовыживание и существование в суровых условиях Севера и освоения Арктики. Именно эти ценности продолжают определять сущность современных поморов.

Поморы - это потомки восточных славян, выходцев из Великого Новгорода, прошедшие в XI - XV веках по долинам рек Онеги и Северной Двины к побережью Северного Ледовитого океана и заселившие эти места.

Но почему новгородцы пришли и остались на берегах Ледовитого океана? Путь из варяг в греки был освоен, и они, вслед за дружинниками норманнов, могли расселиться на юг вплоть до Константинополя. В истории известна попытка Святослава закрепиться на территории нынешней Болгарии, В Переяславце на Дунае. В домонгольский период Дикое поле в значительной степени контролировалось русскими князьями, и такие предприимчивые люди, как новгородские ушкуйники¹, не раз поддерживавшие своими мечтами претендентов на киевский престол, вполне могли найти и отвоевать себе край побогаче и потеплее. Возникает естественный вопрос: почему же их экспансия была направлена на дикий северо-восток, а не на благодатный юг? В значительной степени это определяется динамическим стереотипом поведения.

Можно предположить, что, колонизируя Север, новгородцы искали и осваивали территории, схожие по своему ландшафтному построению с их родиной. Территория Великого Новгорода - боярской республики трехсот золотых поясов - располагалась вокруг озера Ильмень, соединенного рекой Волхов с Ладожским озером. Густые хвойные леса, заболоченные междуречья, развитая речная сеть, ледниковые формы рельефа, скудные почвы, ограничивающие развитие земледелия. Такое описание ландшафта хорошо подходит к берегам Ладожского озера, и к побережью Онежского озера. Ландшафтное сходство территорий очевидно - новгородцев привлекают на Севере крупные проточные водоемы, богатой рабой и плавающей птицей, на берегах которых раскинулись густые леса с красным зверем и боровой дичью. Если двинутся дальше на север, то откроются просторы Белого моря, в которое впадают крупные реки - Онега и Северная Двина, само же море соединено с океаном сравнительно узким горлом, тесть Белое море тоже можно условно рассматривать как своеобразный внутренний проточный водоем. Осваивая Север, новгородские ушкуйники старались селиться на транзитных путях, в районах пересечения транспортных потоков, в местах слияния рек или их впадения в море.

Поморский промысел

Жизнь, связанная с морем, морскими промысловыми сезонами, наложила отпечаток на культуру поморов. Их жилые и хозяйственные постройки, одежка, хозяйственный календарь, обычаи, обряды и даже речь - все это имеет свои особенности. Сложился и своеобразный психологический тип человека - помора, привыкшего к суровым климатическим условиям, к изменчивому, таящему опасности морю. Смелость, предприимчивость, открытость поморов отмечали многие путешественники и исследователи.

Море - наше поле, говорили поморы. На лов рыбы и за морским зверем местные жители на самодельных судах ходили на Мурман, Новую землю, достигали берегов Норвегии, останавливались на островах в Белом, Баренцевом и Карском морях. Вот почему поморов считают покорителями морских путей.

Поморы всегда говорили, что они живут от моря, кормятся морем. Рыба - вот главное богатство, которое море давало упорным людям. Сельдь, пикша, треска - в числе рыб, которых промышляли поморы, а так же знаменитая семга, для засолки которой использовалась только поморская соль.

Занимались поморы также озерным и речным ловом. Вершами ловили щуку, окуня, налима, продольниками - леща и язя. Все орудия лова изготовлялись на месте. Так, в 1875 году в селениях Летнего берега насчитывалось до 400 вязальщиков сетей.

Поморье изобильно снабжало внутренние области государства продуктами своей местной промышленности, среди которых наиболее важное место принадлежало рыбе (особенно семге), соли, салу и кожам морских зверей и мехам; в Поморье сосредотачивалась почти вся внешняя торговля государства; Поморье служило главным соединительным звеном между европейской Россией и Сибирью в торговом отношении. Уже к 17 веку оборот Архангельской ярмарки доходил до трех миллионов рублей. А если учесть, что население всего Российского государства к началу 17 века не превышало 12 миллионов человек, а весь государственный доход в 1724 году составлял 8 миллионов рублей, то ярмарочный оборот Поморья можно признать весьма крупным взносом в развитие экономики России. В это время Холмогоры стали самой заселенной областью Двинской земли. Здесь большое развитие получили речное и морское судостроение, лесопиление и мукомольное дело, смолокурение, плотничество, нарождалось косторезное ремесло, имелись канатные, прядильные и ткацкие предприятия, кузницы и слесарни.

Помимо рыбной ловли и зверобойного промысла поморы занимались и другой деятельностью. Северные земли были в числе тех немногих районов Руси, где добывалась соль. Дошедшие до нас письменные источники свидетельствуют о том, что солеварение в Заволочье было поставлено хорошо. Так, Соловецкий монастырь имел около 50 варниц, на которых работало до 800 постоянных и около 300 временных наемных работников. Солевары Двинской земли и Вологодского края давали до 800-1000 пудов соли в год и более двухсот лет снабжали этим продуктом многие районы Московского государства.

Одним из самых старинных промыслов Поморья было смолокурение. Уже во второй половине 14 века смолу гнали на продажу в поместьях новгородских бояр на Ваге. Важская смола становится предметом заморской торговли сначала новгородцев, а потом и Московской Руси. Смола употреблялась для смазки обуви, лыж, колес, в судостроении, канатном производстве, кожевенном деле. К ее качеству предъявлялись высокие требования.

Немаловажную роль в экономике Заволочья играл промысел слюды, который особенно интенсивно развивался в 15 веке. Слюда использовалась для окон и фонарей. В связи с ростом числа церквей и монастырей возросла потребность в выносных фонарях, использующихся во время крестного хода. Слюда также шла на оформление карет царей и богатых вельмож. Русская слюда считалась лучшей в мире и была известна в Западной Европе и Азии под названием мусковита. Она стоила очень дорого: цена ее колебалась от 15 до 150 рублей за пуд.

Широкий размах приобрел в Поморье и такой необычный промысел, как ловля жемчуга. Жемчужные раковины добывали в устьях небольших речек: Солзе и Сюзьме на Летнем берегу, Варзуге и Поное на Терском берегу, а также в районе Колеч. Из добытого жемчуга местные судные целовальники отбирали десятое, самое лучшее, зерно на великого государя. Этот государев жемчуг отсылали в Колу, а оттуда в Москву. А из Варзуги жемчуг шел в патриаршую казну. В Поморье возникла, а отсюда распространилась и по всей Руси, во всех слоях общества необычная любовь к жемчугу. Им густо осыпали платья и кафтаны, головные уборы и обувь.

Культура и традиции поморов

Культура Поморья своеобразна и значительно отличается от культуры народов средней полосы России. В Поморье были выработаны наиболее целесообразные и художественно значительные формы - шатровые храмы, достигавшие большой высоты. Восьмискатная пирамида - шатер, поставленная на восьмиугольную клеть, оказалась устойчивой и при осадке здания и против сильных ветров.

Йозы (или ёзы) - характерная для поморской культуры ограда из наклонных жердей, не применявшаяся нигде в России, кроме Поморья. Любопытно, что такие же ограды распространены и в Скандинавии, что говорит об общих истоках наших северных культур. Йозами поморы огораживали пастбища, для защиты скота от лесного зверя.

Шаркунок - деревянная погремушка, набранная из множества сцепленных особым образом деревянных деталей. Считалось, что шаркунок отгоняет болезни и защищает от сглаза. Чаще всего использовался как детская погремушка.

Хорошо известна поморская традиция, не бросать мусор ни в реку, ни в море.

К местам лова поморы также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест "на добычу" - чтобы лучше рыба ловилась. Проходящий мимо обязательно молился. Во время летнего промысла, когда на тоне "сидели" семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка.

При совершении купли-продажи из рук в руки передавали пополнок - какую-нибудь вещь (яйцо, нож рыбьего зуба, шапку), символически скрепляющую сделку.

Специальные обряды были посвящены уходу охотников на опасный зверобойный промысел. В церкви заказывали молебен "за здравие", пекли и давали с собой специальную пищу "ужну" и "тещник". Наличие особого названия и связь его с родовыми традициями ("тещник" пекла теща) скорее всего, свидетельствует о придаваемом этой пище ритуальном смысле.

Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают "белого белечка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку". Кунжуем называли морского зверя, а белечком детеныша тюленя.

Разные сведения о жизни поморов доносит до нас большая группа топонимов, в основу которых входит слово крест. За каждым из них стоят какие-то события, трагические или радостные: обеты, данные в трудный час жизни. Крест обычно рубили из бревен, а при установке ориентировали строго по сторонам света, независимо от того, был ли это крест по обету или просто мореходный знак. Крест располагали так, чтобы молившийся, став лицом к надписи на кресте, тем самым обращался лицом к востоку, а концы перекладины креста указывали направление севера и юга.

Возьмут поморы необычно богатый улов, чудом уцелеют в бурю - и в благодарность Николаю Чудотворцу ставят крест.

Календарь, который поморы обычно брали с собой на промысел или в дорогу, представлял четырехгранный, шестигранный деревянный или костяной брусок длиной до полуметра. На нем чертами и зазубринами обозначались простые дни и дни праздников. Праздники имели символические обозначения. Например, дни солнцестояния обозначались высоким и низким солнцем. День, когда холод покатится обратно на север - санями, прилет птиц - птицей, русалий - деревом, день выгона скота - конем. Дни, посвященные Матери-Земле, содержали древний, пришедший к нам из античности, символ Земли - крест в круге. Среди знаков старых календарей оказывается немало знаков связанных с личной жизнью хозяина. Ряд знаков не расшифрован.

Новолетие - Поморский Новый Год. Именно праздничное мероприятие всегда отличало настоящую ярмарку от обычных городских базаров и рынков. Яркие зрелища, неповторимые экзотические традиции как магнит привлекают посетителей. Для Маргаритинской ярмарки в Архангельске историческим и культурным стержнем традиционно был и остается осенний праздник поморского Новолетия 14 сентября - Поморский Новый год. Ежегодно знаменитая ярмарка в Архангельске начиналась именно с этого дня.

Сентябрь был самым праздничным месяцем для поморов: это было время прекращения полевых работ для черносошного Поморья, время возвращения с моря рыбаков-промышленников и начало осенней поморской торговли. Когда царь-реформатор Петр I перенес наступление нового года с 14 сентября на 1 января, поморы, не признававшие большинства царских реформ, отказались вести летоисчисление по новому календарю. Истинные поморы придерживаются этой традиции до сих пор и отмечают свой Новый год в сентябре. В России из всех народов только поморы сохранили традицию встречать Новолетие праздником и Маргаритинской ярмонкой. Поэтому и называется праздник Поморский Новый год. Поморы в 2006 году отмечают по своему календарю наступление уже 7515 нового лета. Таким образом, если в России традиционно отмечают Новый год дважды (в январе - новый и старый), то про поморскую столицу можно сказать так: здесь Новый год - три раза в год!

Кстати, Русская православная церковь также до сих пор не признала петровской календарной реформы, и во всех богослужебных книгах последование нового лета остается прежним.

Поморский говор

Главной особенностью поморов я бы хотела выделить язык поморов - поморский говор. Помо́рский го́вор, поморская говорь (помор. помо́рьска гово́ря) - группа диалектов русского язык, распространённых среди поморов в бывших Архангельской и северных частях Олонецкой и Вологодской губерний.

В поморском говоре есть много орфографических правил, я приведу только несколько:

• полное оканье: звуки а, о после твердых согласных отчетливо различаются во всех безударных слогах. (например: пароход, самолёт, подошёл)
• цёкающий язык, звук -ч- в нём произносится как -ць- (например: улиця, ко′цька, до′цька, цепа′хи, ру′цёй)
• отсутствует звук -щ-, вместо которого всегда употребляет двойное -шш- (например; шшу′ка, ро′шша, пу′шше, шшепа′).
• в отличие от русского языка, в помо′рской гово′ре никогда не употребялются окончания -ий, -ый, которые заменяются на -ой, -ёй (например: весё′лой па′рень, све′тлой день, ле′тнёй ве′цёр, осе′ннёй ве′тёр).
• нет типичного для русского языка слов, содержащих звук ""йот". Вместо йотированных слов используются нейотированные слова. Например, по-русски: отстаёт, знает, бегаем, выключает, падает. По-поморски они звучат: отстава′т, зна′т, бе′гам, выклюця′т, па′дат.
• Большое значение играет тональность речи, которая резко повышается к концу предложения и после вводных слов.
• произношение звука ё на месте е в абсолютном конце слова: (мо`рё, го`рё, пого`дьё, избомы`тьё...),

Также для торговых связей с Норвегией поморы использовали руссенорск - смесь русского и норвежского языка.

Отличительные черты

Поморы своей отличительной чертой считали честность.

Ещё в 70-80х годах XX века во многих удаленных от оживленных дорог поморских поселках не было запоров, и жилые дома, сараи, погреба стояли незапертыми. А в XIX веке участники многочисленных экспедиций с удивлением отмечали, как поморы после промыслов без всякой охраны оставляли добычу на берегу на несколько месяцев, до навигации, не опасаясь, что её украдут. И не только на берегу. В море, на льдинах, при удачном промысле оставляли часть добычи, которую не могли доставить на берег за один раз. Никто не трогал чужого, пока за ним не возвращались хозяева. На становищах стояли незапертые промысловые избушки: в них всегда имелся запас соли, муки, крупы. Попавшийся в беду человек мог зайти, обогреться, переночевать, воспользоваться этими продуктами. Денег за гостеприимство не оставляли, но при случае запасы старались восполнить. На многомесячные промыслы не брали ничего лишнего, поэтому кража имущества или продуктов могли привести к трагическому исходу. Воровство или присвоение оставленного без присмотра имущества считалось самым тяжким поступком.

А как поморы в старину боролись с воровством, если оно случилось? Могли публично выпороть плетьми или батогами, а тои вообще изгнать из артели. Это означало, что провинившийся был вынужден уехать из Поморья, потому что в одиночку без артели, ни себя, ни семью не прокормить. Виновника незначительных краж заставляли прилюдно подметать улицу между домами. Отсюда, наверное, в Поморье и пошел обычай: не замок вешать, а приставлять к дверям метлу. Цепных собак для защиты дома поморы никогда не держали.

Честность и справедливость неукоснительно соблюдались и при дележе добычи. Добыча делилась пропорционально взносу каждого участника. Эта традиция соблюдалась веками, дела держались исключительно на устных договоренностях и честном слове. Письменные договоры появились только в конце XIX века.

18.11.2011 | Поморы: краткий обзор истории и культуры

Открытие Северного морского пути имеет многовековую историю. На ранних этапах освоения восточных водных арктических и сухопутных сибирских просторов совершали хождения кочи и ладьи поморов. Эти отважные первопроходцы обладали уникальными практическими навыками, позволявшими совершать дальние плавания в ледовых условиях Арктики. В XI веке поморские мореплаватели вышли в моря Северного Ледовитого океана, в XII - XIII вв. открыли острова Вайгач, Матку (Новая Земля), а в конце XV в. - острова Грумант (Шпицберген), Медвежий. В XVI - XVII вв. активно осваивали участок Северного морского пути - от Северной Двины до Тазовской губы в устье Оби, а затем и бассейн реки Енисей.

«Специфика жизни человека в условиях Севера формировала и особый тип населения, в том числе группу этноса - поморов, заселивших берега Белого и Баренцева морей. Издавна здесь росли люди сильные, твердые духом, предприимчивые и вольнолюбивые» (В. Булатов)

Кто же они - поморы?

Около 10 тысяч лет назад в низовьях Северной Двины ещё стояли ледники, но племена охотников и рыболовов более южных областей уже проникали через Прикамье в бассейны рек - Вычегды, Печоры и Северной Двины. Первичное заселение Севера происходило в более поздние времена, в конце IV - III тысячелетий до н. э., в эпоху неолита. Это были насельники скандинавских, но в большей степени угро-финских племён - предков вепсов, веси, коми и чуди заволоцкой. Север Европейской части России в IX - XIII веках скандинавские мореплаватели называли Биармией. Словене - ильменские (новгородцы) называли эти земли Заволочьем, или Двинской землёй. Заволочье лежало к востоку от системы волоков, соединяющих бассейны рек Невы, Волги, Северной Двины и Онеги в районе Белого и Кубенского озёр. В «Повести временных лет» при перечислении «всех языцей Иафетовой части» встречается упоминание о дорусском населении Заволочья: «меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра». Следует заметить, что порядок перечисления четырёх племён, названных вслед за «заволочьской чюдью», соответствует порядку их расселения с юго-запада на северо-восток.

Заволочская чюдь, обитавшая в бассейне реки Ваги и в среднем течении Северной Двины, представляла собой финноязычное население, родственное белозерской веси и еми (ями), расселившейся к северу от Онежского озера до нижнего течения Северной Двины (в частности, по реке Емце).

Славянская колонизация Поморья началась в IX - XI веках нашей эры. Их привлекали в северных районах в первую очередь богатые естественные ресурсы, пушные и морские звери, рыба и птица. Пришельцы (словене-ильменские) занимали удобные для себя земли, строили села и владели ими на правах частной собственности. О совместном проживании чуди и первых словенских переселенцев свидетельствуют письменные источники, археологические находки, топонимика, фольклорные предания. Словене-ильменцы, выходцы из Великого Новгорода, которые, придя на земли заселённые чудью, угро-финскими и другими племенами, перемешались с ними и ассимилировали последних.

В антропологическом типе «северных русских» поморов наблюдаются некоторые финские черты, возникшие от смешанных браков. Гораздо позже долю своей крови добавили выходцы из Владимиро-Ростово-Суздальских земель, а еще позже норманны - викинги или просто норвежцы - скандинавы.

Вот что сообщает по этому поводу учёный Н. К. Зенгер. Путешествуя по Поморью, он собрал обширную коллекцию фотографий портретов архангельских поморов. «Даже беглый обзор этого собрания, - писал он в своём отчёте о поездке, - достаточно свидетельствует, насколько разнообразен тип физиономий поморов и как часто в них трудно признать формы русского лица; в большинстве случаев встречается резкая примесь финского, карельского типа, и потому признавать в Беломорских поморах прямых потомков вольных Новгородцев нет никаких оснований».

На северном берегу Белого моря жили саамские (лопарские) племена, занимавшиеся охотой, рыболовством, оленеводством, а земли в низовьях рек Печоры и Мезени заселяли неизвестные племена - предположительно народ печора, жившие до прихода на эти земли в конце XIII - начале IV веков племён самояди (ненцев). В таёжных лесах по берегам многоводных рек Печоры и Вычегды жили предки народов коми, ижемцев, устьяков и коми-зырян. На северном Урале и за Камнем (Уральским хребтом) жили югорские племена.

Соприкосновение пришельцев и аборигенов также приводило к двум последствиям: в одном случае к постепенному сближению и ассимиляции, в другом - к сохранению своей площади, но с вкраплением в этот ареал славяно-русских селений, со взаимным влиянием друг на друга, особенно в этнографическом отношении (карелы, коми). В то время как славяне заселяли бассейн Северной Двины, коми стали передвигаться в район верховьев рек Мезени и Вашки, образовав здесь «волость Удорскую, а Вашки тож».

Историки утверждают, что этноним «помор» возник не позднее XII века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря и в течение XIV - XVI вв. распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этноним «русский» начал свое хождение с момента образования единого централизованного государства Русь в XV - XVI веках. Ранее термин «русский» имел значение, аналогичное термину «россиянин», и обозначал все население Руси, находящееся в подданстве у великого князя московского. Некогда «ничейные» земли Поморья (Заволочья) взяло под свою опеку Новгородская Вечевая республика (Новгородская Русь), а после победы над новгородцами московского князя Ивана III в июле 1471г. на реке Шелони поморские земли были присоединены к зарождающемуся русскому государству.

Ко времени поселения словен - ильменцев, новгородцев коренное население этих земель уже знало немало богатых рыбных мест и охотничьих угодий. Первоначальному этапу стихийного заселения поморских территорий соответствовало стихийное же освоение водных угодий (речных, озерных, морских), при котором наблюдалось более или менее равномерное развитие рыболовных и зверобойных промыслов на основе природных ресурсов, составлявших главное богатство приморских районов: семги, трески, «белой» рыбы, моржа, тюленя.

К началу ХVI в. на побережье Белого моря сформировалось поморское население со специфическим морским рыболовно-зверобойным хозяйством. Рыбные промыслы являлись основным занятием населения и главным источником дохода во всех приморских уездах Белого и Баренцева морей наряду с морским звериным промыслом, оленеводством, лесной промышленностью. Рыболовные промыслы, кроме того, что служили для местных жителей важным источником существования, также давали значительную часть продуктов для вывоза за границу, в северные и центральные губернии России. В отдельных местностях рыболовство являлось единственным источником экономического благосостояния поморов.

В XVII в. Поморье включилось в систему всероссийского внутреннего рынка в качестве морской рыбозверопромысловой области. С ростом численности поморского населения и, далее, в связи с хозяйственной деятельностью монастырей, которые имели существенное влияние на развитие торговли и промыслов, начинают развиваться отдельные виды промыслов, особенно те, которые, во-первых, более надежно обеспечивали пропитание на большую часть года и, во-вторых, добыча которых имела высокую товарность (ценность), т.е. пользовалась спросом в областях Российского государства, поставлявших в Поморье хлеб. Вполне естественно, что уже в ХVI в. в поморском хозяйстве всех заселенных к тому времени берегов определилась ведущая роль морских промыслов. Согласно иностранным хроникам, в конце XVI века на Мурманском побережье находилось свыше 7 500 тысяч поморских лодок, на которых занималось морским промыслом около 30 тысяч промышленников.

Одним из главных объектов промысла в Поморье являлась сельдь, лов которой осуществлялся с ноября месяца до вскрытия рек. Сельдь ловили преимущественно неводами и рюжами, которые выступали как тягловые летом и как ставные зимой. Сельдяной промысел производился в бухтах и заливах Белого моря. Выловленная сельдь шла в продажу свежей, в мороженом виде, копчёной или солёной. В мороженом виде вывозили не только в Архангельск, но и в Вологодскую и Олонецкую губернии.

На первом месте по доходности стоял тресковый, или, иначе, «мурманский» промысел. Мурманом в старину называлось пространство от мыса Святой Нос на северо-востоке Кольского полуострова до норвежской границы на северо-западе. Омывающие побережье морские воды, прогреваемые одной из ветвей тёплого течения Гольфстрим, богаты мелкой рыбой, которой питается треска, палтус, пикша. Весной огромные косяки рыбы двигались с Атлантики на Мурман.

Рыбный промысел возник на Мурмане в середине XVI века. В начале сезона треску ловили у побережий полуострова Мотка, который позднее получил новое название - Рыбачий. В июле-августе промысел перемещался на восток, к Териберке. На мурманский промысел сходились промышленники со всего Поморья. Отправлялись в путь в начале марта, когда на Севере ещё стояла зима, а на Мурман уже спешили прибыть к весенней путине. По прибытии к промыслу приводили в порядок строения, суда и снасти. Невзирая на непогоду, в дождь, снег, ветер поморы отправлялись в море, выбрасывали в море ярус (рыболовную снасть), обрабатывали рыбу. Ненадолго явившись «в дом», сушили мокрую одежду, ели варево из трески, подбитое мукой, и после короткого отдыха снова спешили отправиться в море. В июне, как только сходил лёд в горле Белого моря, в мурманские становища прибывали корабли судовладельцев - ладьи и кочи, доставлявшие все необходимое для промысла на будущий год, являлись также скупщики рыбы, промышленники-летняки.

Кроме трески, сельди, сёмги и других пород рыб, поморы промышляли и навагу.

Навагу ловили по всему побережью, но особенно на Зимнем берегу. В больших количествах она ловилась в Сухом море (между о. Мудьюг и материком). Начинался этот промысел со времени покрытия льдом рек и Сухого моря, примерно с конца октября, и продолжался до половины декабря. В места промысла поморы отправлялись в сентябре. С собой они брали необходимое количество продуктов и снаряжение, предназначенное для ловли наваги и её перевозки - рюжи, оленьи сани с полной упряжкой и дровни. Сети крепились верёвками за колья, вмороженные в лёд, и спускались с камнями-грузилами через отверстие во льду в воду. Лучший лов наваги бывал вскоре после покрытия реки льдом. Вытащенная в рюжах из воды навага переносилась ближе к избам-зимовьям, выбраковывалась, выпрямлялась, складывалась рядами и грузилась в привезённые сани. По мере накопления наваги она вывозилась от промысловых зимовий в места сбыта. Навага продавалась в Неси скупщикам, приезжим из Москвы, Санкт-Петербурга, Мезени и других мест.

Активное освоение поморами Гандвика (Белого моря) связано с промыслом гренландского тюленя. Тюлень весной мигрирует из Гандвика (Белого моря) на север, в Ледовитый океан, и возвращается обратно зимой. В Гандвике зверь собирается в большие стада, что облегчает его промысел.

В декабре месяце в поисках безопасного места для родов тюлень начинает мигрировать, по-поморски - «загребать» из Студёного моря (Ледовитого океана) в Гандвик. Жители Зимнего и Терского берегов при благоприятных условиях начинали зверобойный промысел уже во время возвращения тюленей в Гандвик, если зверь шёл рядом с берегом. Этот промысел был кратковременным и непостоянным, в нём участвовало небольшое количество промышленников. Били самцов и самок, при этом выпарывали из самок неродившихся детёнышей (зеленца).

Зимний зверобойный промысел начинался в начале февраля и продолжался до конца марта. Прибрежные жители заранее начинали сторожить зверя, порой уходя вдоль берега за 100 - 150 вёрст от дома. Сообщения передавались от селения к селению с помощью лошадей, а на Зимнем, Абрамовском, Конушинском и Терском берегах с помощью оленей. В местах сбора промышленников строились специальные промысловые избушки на одну-две лодки (7 - 15 человек). Промышляя зверя на льдах, поморы заходили в море на несколько километров. Добыв зверя, охотники снимали с него хоровину, а мясо выбрасывали.

По окончании зимней кампании поморы начинали готовиться к вешнему, или весновальному зверобойному промыслу, который проходил в период линьки зверя с апреля по май. В этот период промышляли белька.

Перед весновальным промыслом промышленники объединялись в бурсу, скею, ромшу (артель). Бурса, где по рынчанам (разводьям), где волоком по льду, прибывала в район промысла. В местах сбора поморы выбирали промысловых старост (юровш(щ)иков), как правило, из среды самых опытных и знающих. Староста одновременно являлся руководителем своей лодки. Обычно бурсы, скеи, ромши (артель) состояли из поморов, прибывших из разных поселений. Малые бурсы состояли из 10 - 30 лодок, большие превышали сотню. Если из одного места выходило несколько промысловых артелей, то старосты договаривались между собой, в какой район добычи каждый из них поведёт свою бурсу. Это делалось для того, что бы не мешать друг другу во время промысла.

С развитием морских и речных промыслов тесно связана эволюция поморского судостроения. Строительством промысловых судов - крупных и мелких - занимались в Поморье практически повсеместно, но особенно славились мастера Поморского и Карельского берегов. Поморы строили и использовали на разных промыслах самое испытанное морское судно - карбас, а на прибрежном лове - долбленые лодки древнего типа с нашивными бортами - осиновки, веснянки, ледянки и т.д.

Лодка ледянка была одним из самых универсальных плавсредств созданных поморами для хождения по рекам, озёрам и особенно арктическим морям. А также для ведения промыслов в суровых зимних условиях и льдах.

Ледянка выполняла несколько различных функций, она использовалась как средство плавания, при необходимости её можно было вытаскивать на сушу, лёд и волочь как сухопутное транспортное средство. В ней перевозились все необходимые для ведения промысла приспособления и всё, что было нужно для жизнедеятельности человека: дрова, продукты, одежда. На каждой лодке имелось специальное снаряжение: багор (хвостяга) - саженая палка с железным наконечником. На лодке-семерике было 7 багров, 8 вёсел (одно запасное), 8 лямок для волочения лодки.

Кроме того, эта лодка использовалась как жильё на промысле. Для устройства ночлега использовалось буйно. В старые времена буйно шилось из шкур зверя, в частности, применялись оленьи шкуры. На ночлег устраивались так: с носа на корму лодки клали мачту и сверху набрасывали буйно, получался шатёр над лодкой. Чтобы ветер не откидывал его края и не задувал внутрь, в ушки, прикреплённые к краям буйно, вставлялись вёсла, и его края плотно прижимались к краям лодки. Спали зверобои (в том числе и женщины - поморьськи жонки - которые вместе с поморами участвовали в промыслах) в лодке, головами к носу и корме, а ногами к середине, в середину укладывали для большего обогрева младших по возрасту или заболевших людей. Постель, как правило, состояла из оленьих шкур.

Кроме лодки ледянки в Поморье было широко распространено такое плавсредство, как карбас, который был приспособлен для плавания по рекам и морям. Его использовали и как промысловое судно на морских рыбных и звериных промыслах, и как средство транспортировки продуктов питания, сена, строительных материалов и людей. Карбас, применяемый на морских промыслах, размером был немногим меньше коча, что позволяет поставить его в один ряд с морскими судами (коч, поморская ладья). Такой карбас назывался промысловым и в район лова или добычи зверя шёл своим ходом. Можно с уверенностью говорить о том, что часть карбасов имела палубы - об этом упоминается в письменном документе: например, карбас Матвея Балукова был заорлён «орловым клеймом на переднем оставу, на котором палубы утверждены», извозный карбас двинянина Алексея Банина был «заорлён в палубах на носу над забором внизу кровли».

Выйдя к берегам Ледовитого океана и освоив острова Баренцева моря, поморы занялись мореходством как для рыбной ловли и промысла морского зверя, так и для торговли. Именно торговля с коренными жителями, в основном пушная, дала толчок развитию купечества и купеческого флота, который несколько веков, до начала XVIII века, определял уровень развития поморского арктического мореплавания. Этому во многом способствовало создание на опыте беломорского мореплавания типа морских судов, получивших название коч. Кочи были большими и малыми. До сих пор не установлены точные параметры этих судов, но по некоторым техническим признакам, по деталям, найденным археологами при раскопках, можно сделать определенные выводы.

Коч - старинное поморское парусно-гребное судно XI - XIX веков. Он имел характерные обводы для ледового плавания, был оснащён мачтой, навесным рулём и вёслами. Вначале кочи строили без применения металла: к скрепленному деревянными нагелями набору корпуса пришивали ремнями доски обшивки. Длина такого судна была 10 - 15 м, ширина 3 - 4 м, осадка 1 - 1,5 м. При попутном ветре ставили прямой парус, иногда выделанный из шкур, позволявший развивать скорость 6 - 7 узлов.

В XVI - XVII веках этот тип судна распространился за Урал в Сибирь, претерпев крупные изменения. Длина коча возросла до 20 -25 м, ширина до 5-8 м, осадка до 2 м. Судно вмещало 10 -15 человек команды и до 30 промысловиков. Кочи для «морского хода» строили очень прочно. Набор крепили железными гвоздями, болтами и скобами. Пазы и стыки обшивки конопатили просмоленной паклей, заливали варом, закрывали рейками на скобах. Чтобы полностью «ускобить» коч, требовалось более 3 000 специальных скоб. Канатов различных нужно было около 1 000 м. Парус высотой 14 м шили из отдельных полотнищ общей площадью свыше 230 кв. м.

В конце XVI - начале XVII веков начали строить наборные палубные большие трёхмачтовые кочи. На этих судах для управления рулём применялся штурвал. В корме устраивали «казёнку» - небольшую каюту для кормщика (капитана) и приказчика. Команда и камбуз (столовая) размещались в трюме. Для подъёма якоря на баке (нос судна) имелся ворот (ручной шпиль). При попутных ветрах судно проходило под парусом до 250 км в сутки.

Большой морской коч был двухмачтовым килевым судном (киль поморы называли кокорой), имел длину от 19 до 21 м, при ширине 5-6 м. Имел до 90 т водоизмещения и 40 т грузоподъемности. На верхней палубе размещались две лодки (обычно карбасы), на нижней - три - пять железных якорей, называемых шеймами, весом от 5 до 10 пудов каждый. Высота бортов над водой превышала 2 м, а общая доходила до 4-4,5 м. Борта были укреплены по ватерлинии дополнительной обшивкой, предохранявшей от трения об лед,- «шубой ледяной». Большой коч имел прямые паруса (обычно два) и проходил за сутки до 200 километров. Конструктивной особенностью коча была форма бортов, изгибом напоминавшая яйцо. При ледовом сжатии такое судно не разламывалось, а выжималось из воды.

Именно такие корабли позволили поморам сначала освоить акваторию Белого, Баренцева морей, а впоследствии выходцы из Поморья (поморы) на своих судах ходили вдоль всего арктического побережья как на запад в «свейские страны», так и на восток, «встречь солнцу» в Сибирь, на Дальний Восток и даже на Аляску, где основали город Ново-Архангельск (ныне г. Ситка).

Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях.

В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В 1494 году российский дипломат Дмитрий Зайцев, возвращаясь, домой из Дании, впервые прошёл морем вокруг Скандинавии к устью Северной Двины. В 1496 году этот же путь преодолел посланник Ивана III московский дьяк Григорий Истома. Его путь в Данию лежал через Новгород, устье Северной Двины и северные моря. В начале XVI века трижды ходил через устье Северной Двины, мимо Михайло-Архангельского монастыря в Норвегию и Данию российский дипломат и учёный дьяк Великого князя Московского Василия III Дмитрий Герасимов. В Риме он познакомился с писателем Павлом Иовием и высказал гипотезу о возможности плавания на восток через северные страны (Северным морским путём). В 1500-1501 годах таким же путём в Данию совершили путешествие посланники Ивана III Третьяк Долматов и Юрий Мануйлов.

Путь через Белое море из Северной Двины стал настолько проторенным и хорошо известным, что с конца XV века послы датского короля неоднократно и самостоятельно входили в устье Двины при своих дипломатических миссиях в Московское государство. Поморские же промышленники ежегодно и неоднократно ходили через Белое море к Коле и в Печенегскую губу.

До середины ХVI в. северные земли не имели источников сбыта, довольствуясь меновой внутренней российской торговлей. Торговлей занимались Кола, Варзуга, Мезень, Кеврола, Пустозерск. Новые источники сбыта возникли в конце ХVI в., когда началась торговля с Англией и через Белое море (Архангельск) открылся торговый путь к Западной Европе.

С середины XVI века начались регулярные торговые отношения Московского государства с Западной Европой через Белое море. Из России вывозили лес (главным образом мачтовый), шкуры - оленьи, лошадиные, лосиные, везли на Запад воск, конский волос, гусиный пух, моржовую кость, сало морских животных.

В ХVI - ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский».

“Мангазейский морской ход”

Был одним из самых известных в истории освоения Сибири. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. Судя по летописным сведениям, этот путь был освоен поморами не позднее конца XVI века, а в начале следующего столетия Мангазея стала крупнейшим торговым центром Сибири.

В те времена пушнина была не менее притягательной, чем серебро и золото. Ежегодно в Мангазею приходили 25-30 кочей с продовольствием и различными товарами, а отсюда в Россию отправлялось от 100 до 150 тысяч шкур мягкой рухляди: соболей, песцов, лисиц, бобров… Это был настоящий пушной Клондайк, где любой промышленник мог нажить за год целое состояние. Стоимость одной чернобурой лисицы по тем временам составляла от 30 до 80 рублей, а за 20 рублей в России можно было купить 20 десятин земли (то есть чуть больше 20 гектаров), за 10 рублей - прекрасный дом или 5 лошадей…

Бесконтрольному промыслу пушного зверя и торговле предприимчивых поморов и “многих государевых городов торговых людей” скоро был положен конец. В 1601 году в Мангазее появился царский воевода, а еще через несколько лет здесь уже стояли крепость, кремль и обширный посад.

«Енисейский морской ход»

В первые десятилетия XVII в. поморские промышленники стали энергично осваивать районы по крупнейшим восточным притокам Енисея - Нижней и Подкаменной Тунгуске, а также продвигаться вдоль побережья Северного Ледовитого океана к устью реки Пясины, до северо-восточных берегов Таймыра. В первой половине XVII в. мангазейскими промышленниками были основаны на Енисее Дубическая слобода (1637 г.), Хантайская слобода, выросшая из зимовья (1626 г.), заимки в верховьях Нижней Тунгуске и другие населенные пункты с постоянным населением. К 1607 году на нижнем Енисее были основаны Туруханское и Енбатское зимовья. Таким образом, рассматриваемая территория практически вошла в состав Российского государства к моменту, когда пушные промыслы поморских промышленников и их экономические связи с местным населением были уже в расцвете. По мере удаления на восток основных районов пушных промыслов Мангазея с 30-х годов стала терять свое значение торгово-перевалочного пункта, и ее роль перешла к Туруханскому зимовью в низовье Енисея. Оседавшее там поморское население концентрировалось в местах, удобных для рыболовства, прежде всего по берегам Енисея ниже Туруханска, заселяло низовья Пясины, Хеты и Хатанги, постепенно осваивая для постоянного жительства прибрежные районы Ледовитого океана.

Таким образом, своеобразный прорыв от Туруханского зимовья вниз по Енисею в Енисейский залив и дальше в Карское море, на Таймырский полуостров, в западную часть моря Лаптевых оказался переломным событием в истории хождения поморов в арктических водах и дальнейшего освоения Сибири! Он стал возможен благодаря Мангазейскому морскому ходу, развитым ледовым плаваниям поморов в Белом и Печорском морях. Итогом его было то, что к востоку от Енисейского залива поморы-мангазейцы проложили речные и волоковые пути, а возможно, и морские (вокруг Таймырского полуострова) пути по реке Анабар, а оттуда к реке Оленек, к устью Лены и дальше на восток.

«Новоземельский ход»

Время открытия поморами Новой Земли исследователи относят к XII - XV векам. Первые письменные свидетельства о пребывании и промысловой деятельности поморов на архипелаге относятся к XVI веку.

На Матку (Новую Землю) поморов привлекали разнообразные богатые промыслы. Они добывали моржовые клыки; песцовые, медвежьи, моржовые, тюленьи и оленьи шкуры; моржовое, тюленье, белушье и медвежье “сало” (ворвань); омуля и гольцов; гусей и других птиц; гагачий пух. Ранним летом отправлялись на промышленных судах своеобразные артели от 8 до 20 человек из Белого моря, с Мезени, Пинеги и Печоры к островам Новой Земли. Ходили из года в год, что способствовало формированию целых династий новоземельских промышленников и мореходов. Ходили на ладьях, кочах и карбасах, команду которых возглавлял кормщик. Зачастую ледовая обстановка, сильные штормы, гибель судна заставляли промышленников зимовать на Новой Земле. Часть из них гибла, другие выживали, набирались опыта. Для строительства жилья и его обогрева первоначально использовался только плавник. Затем начали брать с собой разнообразные срубы (для установок в местах зимовки) и запас дров.

В зимнее время основным промыслом поморов становилась ловля песцов при помощи ловушек - кулем. Кулемы сооружались вдоль побережья, на большом протяжении. Чтобы вовремя осматривать кулемы, промышленники ставили на расстоянии 5-10 км от становой избы (и друг от друга) несколько разволочных изб, на 2-3 человека. Соорудив становую избу с печкой-каменкой, нарами и сенями, неподалеку или вплотную к избе строили баньку и “шалаш” из бревен для хранения запасов провианта и добычи. Рядом с избой воздвигали многометровый поклонный крест. Крест служил своеобразным знаком-маяком многие годы. В этот же сезон или в последующие на побережье обычно воздвигалась целая система поморских крестов и гуриев (пирамиды, сложенные из камней), которые служили створами, маяками и указывали судам безопасные подходы к месту стоянки

«Груманланский ход»

Поморы, промышлявшие добычей морских животных и ловлей рыбы задолго до Баренца, в XI - XII вв., проложили путь к архипелагу Шпицберген, называя его Грумант.

«Груманланский ход» - это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше - на архипелаг Шпицберген. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания - восемь-девять дней. Поморы ходили на Шпицберген главным образом на промысел моржей. Кроме того, они дорбывали белуху, тюленя, белого медведя, песца, охотились на оленей. Немаловажную статью доходов «груманланов» составлял гагачий пух. В отличие от голландцев, занимавшихся китобойным промыслом на Шпицбергене лишь в летнее время, поморские промышленники оставались здесь на зимовку.

В конце XVIII в. на Груманте (Шпицбергене) находилось около 270 поморских судов с командами свыше 2 тысяч поморов-промышленников.

Итак, в XVI - XVII веках поморы уже совершали регулярные промысловые плавания на Матку (Новую Землю) и Грумант (Шпицберген). С XVI века они наладили регулярное морское сообщение с заполярным городом Мангазея (Западная Сибирь), а оттуда по рекам и сушей поморские промышленники устремились к Енисею и Лене.

Освоение поморами земель Сибири и Дальнего Востока, как сказано выше, активно начавшееся в XVI веке, проходило двумя путями.

Первый был проложен поморами через северные моря от устья одной реки к другой вдоль побережья Северного Ледовитого океана - Дышащего моря (Студенца, Студёного моря), через город Мангазея на реке Таз в реку Енисей, а по её правым притокам - на реку Лену и далее на восток. В итоге к середине XVII века оказалась пройденной Восточная Сибирь, и были открыты европейцам Амур - Ерофеем Павловичем Хабаровым - Святитским, Камчатка, Курильские острова - Владимиром Васильевичем Атласовым, оба устюжане, Чукотский полуостров - Семёном Ивановичем Дежнёвым, пинежанином.

Уроженцами Великого Устюга, мезенскими, пинежскими и холмогорскими поморами были основаны города Туруханск, Якутск, Верхоянск, Анадырь, посёлки Хатанга, Нижнеколымск и другие.

Другой путь освоения Сибири и Дальнего Востока начался с юга Поморья, верховий Северной Двины, где на средства сольвычегодских - поморских купцов Строгановых, Ермак Тимофеевич набрал и подготовил в течение двух лет из населения родного села Борок на Северной Двине боевой отряд поморов. Который по реке Чусовой вышел в более населённую лесостепную часть Сибири. Что открыло населению Поморья и Московии дорогу на восток, на север и в центр Сибири.

Основную массу перешедших за Урал людей составляли выходцы из Поморья - мезенцы, двиняне, устюжане, кеврольцы, вологжане, пустоозерцы. Сибирь манила их неосвоенными пространствами, несметными богатствами недр, бесценной пушниной.

К середине XVIII века поморами были пройдены и приобретены для России Алеутские острова и Аляска. С 1803 года выходцы из Поморья, провели исследование Западного побережья Северной Америки (Орегон, Калифорния, р. Колумбия), на тот момент незаселённого европейцами. С 1804 - 1807 года активно начали осваивать Гавайские (Сандвичевы) острова.

11 сентября 1812 года поморским купцом, уроженцем Тотьмы Иваном Александровичем Кусковым, основан - Форт Росс - первое европейское поселение и крепость на побережье северной Калифорнии в 80 км к северу от Сан-Франциско. Форт Росс функционировал с 1812 по 1841 годы. В сентябре 1816 года на острове Кауаи (Гавайи) началось строительство трех фортов. Форт Елизавета - в честь жены Александра- I, форт Барклай и форт Александр. До наших дней сохранились остатки каменного фундамента Елизаветинской крепости, стены двух других были земляные. На территории Елизаветинской крепости была построена небольшая церковь, а на территории Александровской — часовня. Это была первая на Гавайях православная церковь. Деятельность поморов на Гавайских островах продолжалась до 20 - х гг. XIX столетия.

Вывод

Открытие и начало эксплуатации Северного морского пути можно назвать одной из наиболее выдающихся страниц освоения Российского Севера. Он стал не только кратчайшим водным путем между Европейской Россией и Дальним Востоком, но и уникальным трансконтинентальным маршрутом, представляющим значительный интерес для экономики многих стран мира. Длина Северного морского пути от Карских ворот до бухты Провидения составляет около 5600 км. Северный морской путь может служить кратчайшим транспортным маршрутом между Западной Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом, поэтому не исключено, что ему еще предстоит сыграть заметную роль в глобальных экономических процессах. Кроме того, для Российской Федерации он имеет важное стратегическое значение, связанное с возможностью транспортировки из районов Крайнего Севера углеводородного и минерального сырья, а также для снабжения этих районов техникой и продовольствием. На маршруте Северного морского пути сосредоточена целая сеть уникальных научных объектов и метеостанций, без существования которых в современном мире невозможно представить жизнедеятельность не только отечественных, но и многих зарубежных научных сообществ, изучающих природные и климатические особенности Крайнего Севера.

А поморы? Поморы и сегодня никуда не исчезли. Сохранился стереотип поведения, самоназвание, этническое самосознание и чувство «особости». Поморский дух и поморский характер - вот ценности, которые выковали наши предки на протяжении веков, ведя борьбу за самовыживание и существование в суровых условиях Севера и освоения Арктики. Именно эти ценности продолжают определять сущность современных поморов.

Список литературы

1. Einar Niemi (red.). Pomor. Oslo. 1991-92.

2. Антошина С. А. Традиционная культура терских поморов: судьбы общеславянского и восточнославянского наследия в условиях Крайнего Севера / С. А. Антошина // Живущие на Севере: вызов экстремальной среде. Мурманск, 2005.

3. Арктические навигации. Сборник I. - Москва - Ленинград, 1941.

4. Базарова Э. Л., Бицадзе Н. В., Окорокова А. В., Селезнёва Е. Н., Черносвитов П. Ю. Культура русских поморов (опыт системного исследования) / Э. Л. Базарова, Н. В. Бицадзе, А. В. Окорокова, Е. Н. Селезнёва, П. Ю. Черносвитов. - М., 2005.

5. Белиенко В. Брызгалов В. Карбас / В. Белиенко, В. Брызгалов // Катера и яхты. 1990. № 6 (148).

6. Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времён до середины XIX в./ М. И. Белов // История открытия и освоения Северного морского пути. Т. I. - М., 1956.

7. Белов М. И. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. /М. И. Белов. - Л. М. 1952. С. 6 — 12

8. Белов М. И. Семён Дежнёв. / М. И. Белов. - М. 1955. - С. 10

9. Белов М. И., Овсянников О. В., Старков В. Ф. Мангазея, мангазейский морской ход. Ч. I. - Л., 1980.

10. Бернштам Т. А. Поморы. Формирование группы и системы хозяйства / Т. А. Бернштам. - Л., 1978.

11. Бернштам Т. А. Поморы: / Т. А. Бернштам. - Ленинград.: Наука, 1978.

12. Бернштам Т. А. Русская народная культура Поморья в XIX - начале XX в. - Этнографические очерки / Т. А. Бернштам. - Л., 1983.

13. Брызгалов В. В. Русско-скандинавские взаимоотношения на Русском Севере в XIII - XXV веках / В. В. Брызгалов. //Лодия. 2005. № 1.

14. Булатов В. Н. Русский Север/ В. Н. Булатов.- Т - II. Архангельск, 1998.

15. Булатов В. Н. Русский Север/В. Н. Булатов.- М., 2006.

16. Булатов В. Н. Русский Север/В. Н. Булатов.- Т - I. Архангельск, 1997.

17. Булатов В. Н. Русский Север/В. Н. Булатов.- Т - V. Архангельск, 2001.

18. Булатов В. Н., Шалёв А. А. Баренцев Евро-Арктический регион Архангельская область В. Н. Булатов, А. А. Шалев.- Архангельск, 2001.

19. Васильев Ю. С. Об историко-географическом понятии «Заволочье» / Ю. С. Васильев // Проблемы истории феодальной России. Л., 1971.

20. Вернадский Г. В. Древняя Русь / Г. В. Вернадский. - Тверь - М., 1996.

21. Витов М. В. Антропологические данные как источник по колонизации Русского Севера / М. В. Витов // История СССР. 1964.

22. Власова И. В. Группы русских северной зоны / И. В. Власова // Русские. М., 1997

23. Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере в X - XIII вв. / Л. А. Голубева.- М., 1973.

24. Дмитриева С. И. Городские черты в культуре русских поморов / С. И. Дмитриева // Этнографическое обозрение. Наука. 1997. №5

25. Дубровин Г. Е., Окороков А. В., Старков В. Ф., Черносвитов П. Ю. История севернорусского судостроения / Г. Е. Дубровин, А. В. Окороков, В. Ф.Старков, П. Ю. Черносвитов. - СПб., 2001.

26. Дыгало В., Аверьянов М. История корабля / В. Дыгало, М. Аверьянов. - М., 1991.

27. Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий. / А. В. Ефимов. - М. 1971.

28. Жеребцов Л. Н. Хозяйство, культура и быт удорских коми в XVIII - нач. XX в. / Л. Н. Жеребцов.- М., 1972.

29. Жеребцов Л. Н. Хозяйство, культура и быт удорских коми в XVIII - нач. XX в./ Л. Н. Жеребцов.- М., 1972.

30. Жилинский А. А. Зверобойный промысел в Белом море / А. А. Жилинский. - Петрозаводск, 1951.

31. Жилинский А. А. Крайний Север Европейской России Архангельская губерния / А. А. Жилинский. - Петроград, 1919

32. Зенгер Н. К. Поездка на Золотицкую фабрику доисторических орудий в Архангельской губернии / Н. К. Зенгер. - М., 1877.

33. Исторические связи Русского Севера и Норвегии. Архангельск, 1989.

34. История русской Америки (1732—1867): В 3 т. / Под ред. Н. Н. Болховитинова. — М.: Междунар. отношения, 1997—1999. Глава Русские на Гавайях (1804 - 1825).

35. История Северного крестьянства под ред. В. Т. Пашуто. - Т. - I. Архангельск, 1984.

36. Киприянов В. Архангельск / В. Киприянов.- Выпуск - I. Архангельск, 1993.

37. Киприянов В. Архангельск, история, достопримечательности, народное образование. Выпуск второй, дополненный и исправленный / В. Киприянов.- Архангельск, изд-во Родина Ломоносова, 1994.

38. Киприянов В. История Беломорского Севера / В. Киприянов.- Т - I. Архангельск, 1995.

39. Колесников П. А. Северная деревня в XV - первой половине XIX века / П. А. Колесников. - Северо-Западное кн. изд. 1976.

40. Коротаев В. И. Колонизация Мурмана иностранцами в контексте концепции модернизации // Вестник Поморского университета. 2004. №1(5). (Серия гуманитарные и социальные науки).

41. Коротаев В. И. На пороге демографической катастрофы: принудительная колонизация и демографический кризис в Северном крае в 30-е годы XX века / В. И. Коротаев.- Архангельск. Поморский университет, 2004.

42. Кочина В. Кочи на Поморье / В. Кочина// Экспедиция, декабрь 2004.

43. Криничная Н. А. Предания Русского Севера / Н. А. Кричинская.- СПб., 1991

44. Крысанов А. А. Тресковый промысел онежан на Мурмане (1850 - 1920 годы). Онега. 2002.

45. Кузнецов С. К. К вопросу о Биармии // Этнографическое обозрение. 1905, № 2 - 3.

46. Куратов А. А. История и историки Архангельского Севера / А. А. Куратов.- Архангельск, ПГУ., 1999.

47. Леонтьев А. И. Зимняя сторона / А. И. Леонтьев.- Архангельск, 1999.

48. Лисниченко В. В. Лисниченко Н. Б. Экология помора / В. В. Лисниченко, Н. Б. Лисниченко.- Архангельск. 2007.

49. Ломакин В. Н. Описание основных типов поморских судов / В. Н. Ломакин // Традиционная культура Русского Севера: истоки и современность. - Архангельск, музей «Малые Корелы». - 2010.

50. Ломакин В. Н. Отчёт об экспедиции в с. Койда, в рамках научной темы: «Поморское судостроение» / В. Н. Ломакин // ФГУК АГМДЗ и НИ «Малые Корелы»., научный архив., 2008. Ф. № 1., Оп. № 1., Д. № 3515

51. Ломакин В. Н. Цикл лекций «Поморье и поморы: история и современность» / В. Н. Ломакин // ФГУК АГМДЗ и НИ «Малые Корелы»., научный архив., 2009. Ф. № 1., Оп. № 1., Д. № 3767.

52. Лукин Ю. Новая архангельская летопись / Ю. Лукин.- Архангельск, 2008.

53. Луппов П. Н. Вотская языческая религия // Памятники Отечества. - 1995. № 1, 2.

54. Любимов В. А. Беломорские зверобои / В. А. Любимов //Патриот Севера.- Архангельск, 1985.

55. Марков С. Юконский ворон / С. Марков. - М. 1977.

56. Мосеев И. И. Поморьска говоря. Краткий словарь поморского языка / И. И. Мосеев. - Архангельск.: Изд-во Правда Севера, 2005

57. Мызников С. А. Атлас субстративной и заимствованной лексики русских говоров Северо-Запада / С. А. Мызников. - СПб., 2003.

58. Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства / А. Н. Насонов.- М., 1951.

59. Никитин Н. И. Сибирская эпопея XVII века. Н. И. Никитин. - М. 1987.

60. Овсянников О. В. Средневековые грунтовые могильники Терского берега / О. В. Овсянников // Советская археология. 1989. № 2.

61. Овсянников О. В., Ясински М. Э. Взгляд на Европейскую Арктику. Архангельский Север: проблемы и источники / О. В. Овсянников, М. Э. Ясински.- Т. I., Спб., 1998.

62. Окладников А. П. Русские полярные мореходы XVII века у берегов Таймыра / А. П. Окладников.- Москва - Ленинград, 1948.

63. Окладников А. П. Русские полярные мореходы XVII века у берегов Таймыра / А. П. Окладников. - Л., 1957.

64. Окладников Н. А. Российские Колумбы / Н. А. Окладников. - Архангельск, 2008.

65. Остров розовый в море Белом. Северодвинск, 1992.

66. Повести временных лет. М., 1989. С.

67. Поморская сторона: культура и краткая история поморов - коренного народа Севера России. Архангельск. 2004.

68. Поморская энциклопедия: в 3 т.: Архангельск: ПГУ, 2001

70. Пшеничная С. Поморы оказались скандинавами С. Пшеничная // Бизнес - класс - Архангельск. 2008. 24 марта - 30 марта.

71. Размышления о Беломорском тюлене. - Архангельск: ПГУ, 1999.

72. Русский Север: этническая история и народная культура. XII-XX вв. - М., 2001

73. Селезнёв С. А. Очерки хозяйства северного края / С. А. Селезнёв. - Архангельск, 1931.

74. Селивёрстов Л. С. В Арктике на парусниках и атомоходах / Л. С. Силивёрстов. - Мурманское кн. изд. 2008.

75. Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск. Р. Г. / Скрынников. - 1982.

76. Следопыт Севера. Архангельск, 1986.

77. Справка начальнику Управления Министерства юстиции России по Архангельской области Ширяеву В. А. (см. приложения №1 и №2). Ректор Поморского государственного университета, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАО В. Н. Булатов, директор Центра сравнительного религиоведения и этносемиотики, доктор философских наук, профессор Н. М. Теребихин, зав. кафедрой источниковедения, археологии и этнографии Сыктывкарского государственного университета, доктор исторических наук, профессор В. А. Семёнов.

78. Телов Б. Попов С. Поморы и донские казаки / Б. Телов, С. Попов // Правда Севера 2002. 10 октября

79. Тиандер К. Поездки скандинавов в Белое море / К. Тиандер.- СПБ. 1906

80. Томилов Ф. С. Север в далёком прошлом / Ф. С. Томилов.- ОГИЗ Архангельское изд-во, 1947.

81. Ушаков И. Ф. Избранные произведения / И. Ф. Ушаков.- Т - II. Мурманское кн. изд-во, 1998.

82. Ушаков И. Ф. Избранные произведения / И. Ф. Ушаков.- Т - III. Мурманское кн. изд-во, 1998.

83. Ушаков И. Ф. Избранные произведения /И. Ф. Ушаков.- Т - I. Мурманское кн. изд-во, 1997.

84. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер в 4 т. М., 1987.

85. Фенёв В. Н. Ермак “z Двины”. / В. Н. Фенёв. - Архангельск. 2004.

86. Фосс М. Е. Древнейшая история Севера Европейской части СССР / М. Е. Фосс.- М., 1952.

87. Центральный Военно-Морской Портал [Электронный ресурс] / Мангазейский морской ход / Игорь Козырь, капитан 1 ранга запаса, кандидат технических наук, старший научный сотрудник, член президиума РОО “Полярный конвой”, пресс-секретарь Морского литературно-художественного фонда им. Виктора Конецкого. (см. 29 ноября 2010 года в 09-30), 2010. - Режим доступа: http://flot.com/history/middleages/kochrevival.htm?print=Y Свободный.

88. Чистов К. В. Актуальные проблемы изучения традиционных обрядов Русского Севера //Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. - Л., 1974.

89. Чистов К. В. Народные традиции и фольклор. / К. В. Чистов.- Л., 1986.

В последнее время знакомство с новыми людьми порождает целый ряд стандартных вопросов, обращенных ко мне. Происходит это примерно так: — Меня зовут Павел Есипов. Я председатель Совета областной автономии поморов.
– Ах, да, что-то слышали о вас. Вот только не понятно — почему вы себя русскими не считаете?
И так…
Во-первых, ни у кого не возникает желания задать такой вопрос армянам, вепсам или камчадалам. Поморы, как и перечисленные народы, являются россиянами, но не забывают и собственного этнического самоназвания, оставшегося от предков. Что касается отношений с иностранцами, то для них все население России – русские. И действительно, если быть точным, то в переводе с английского «Russia» это Русь, т.е. страна русских (russian), а не россиян. Почему отошли от логичного перевода названия страны мне не совсем понятно. Если русские — это все население Руси, то в этом понимании и я русский.

Во-вторых, для меня самого всегда было понятней — кто такой помор, чем кто такой русский. Живу в России — значит русский? Но я, как наверное и любой россиянин, с детства имею перед глазами сформированный кинематографом и литературой собирательный образ русского. Это идущий в льняной рубахе и лаптях по залитому солнцем ржаному полю светловолосый гусляр – Садко. Со временем, я стал задумываться над тем, что образ моих земляков несколько не вяжется с тем, что я привык понимать под русским народом. Поморы, к коим я себя отношу, на исторических фотографиях запечатлены в виде зверобоев, укутанных в совики и долгоухие шапки-цебаки, с гарпунами-кутилами в руке и шагающими в кожаных бахилах наперекор обжигающему ветру по ледяному насту. Что поделать, коль не колосится в наших краях рожь, в рубахе и летом не шибко разгуляешься, а в лаптях у нас только по дому ходили… Я знаю — чем жили и чем живут поморы, какие обряды справляли, какие песни пели, во что рядились. История народа русского для меня — это история всего государства российского. Многое из того, что преподавали мне в школе как историю русского народа, сильно разнилось с историей края Поморского. Ведь не было у нас ига татаро-монгольского, крепостного права поморы не знали, у нас был разработан свой «Поморский Судебник», в котором особое место уделялось «Статьям о бесчестии». Царские чиновники обращались к поморам только по имени и отчеству, а в остальной России людей называли по уменьшительным прозвищам. Решения «Поморского Мира» не решался отменять даже Иоанн Грозный. У поморов вообще было чему поучиться. Ещё до Петра I поморы имели свой торговый и промысловый флот, так что строить флот и торговать с «заграницею» мы научили столицу. Не заостряли как-то на этом внимание, когда единую общность «советский народ» лепили. Сейчас, наверное, самое время восполнять пробелы в знании истории. Пусть кто-то из земляков говорит, что их род берет начало от перебравшихся в земли Заволочья славных новгородцев и стесняется быть уличенным в родстве с финно-уграми, жившими в Поморье веками. Я их не сужу. За них самих лучше всего говорят названия наших деревень, рек и озер, перевести которые можно только поглядывая в русско-финский разговорник. На вопрос «Почему я не считаю себя русским?» обычно отвечаю: -Я россиянин. Но мой народ называл себя поморами и, у меня нет оснований предавать предков и отказываться от привычного самоназвания моего народа. И в России, и зарубежом, услышав, что я помор знающие историю люди начинают одобрительно кивать головой. Значит нужно гордиться своими корнями.
Но ведь поморы это те, кто у моря живут и рыбу ловят, -говорят мне. –Пардон, отвечаю я, мало ли в России прибрежных территорий? Да хоть Приморский край возьмите, кто себя там помором называет? Нет таких. Ведь это не «профсоюз моряков, речников и полярников», а народ, объединенный общей историей, традициями, языком, промыслами. Он только в нашем краю есть. А те, кто у моря живут и рыбу ловят, называются приморцами и рыбаками. Поморы они и сухопутные есть, на промысел не ходящие.
Тот факт, что наше самоназвание связано с морем не удивительно. Названия многих народов связаны либо с местом их исторического проживания (топоэтнонимы), либо с традиционными промыслами. Так, например, кыргызы- это жители «красных» местностей. Самоназвание татар происходит от тюрского «тат» — чужой и «ар» – люди, т.е. чужие люди, а ненец означает «человек». Финно-угорский этноним мещера происходит от mesh (пчела), подразумевая, что мещеряки были пчеловодами.

А почему, собственно, к вам должно быть особенное отношение? Вы что – ущербные? Нет, отвечаю я, наоборот. Мы гордимся своими знаменитыми земляками такими, как ученый Михайло Ломоносов, скульптор Федот Шубин, бессменный управитель Аляски Александр Баранов. Кроме того, поморская земля дала России таких знаменитых землепроходцев, как Ермак, Дежнёв, Хабаров, Стадухин, Атласов, которые раньше других ходили за Урал и осваивали Сибирские земли, а позже вели освоение Дальнего Востока и Аляски. Также из поморов вышли Стефан Пермский — ближайший сподвижник Сергия Радонежского по объединению Руси, Иоанн Кронштадский, герой Великой Отечественной войны адмирал Николай Кузнецов и многие другие великие люди земли Российской.

Но ведь вы не похожи на ненцев… За что вас к малочисленным причислять? – спрашивают меня. -Мало нас осталось, да и закон таков. А что славянский тип лица у помора, так это не причина закон на нас не распространять. Или славянские народы не могут быть малочисленными?
Иной раз пытливый собеседник интересуется — может ли он себя считать помором, если, к примеру, его папа украинец, а сам он всю жизнь в Архангельской области прожил и украинцем себя не ощущает. Если тебе близка культура нашего народа, их образ жизни, история и традиции, то почему нет? – отвечаю я. Самым великим русским мы по праву считаем Пушкина, корни которого берут свое начало, в том числе, и на далеком африканском континенте. Главное – что ты сделал для своего народа и насколько тебе духовно близок этот народ. Замечу, что величайший помор Михайло Ломоносов родом был из Холмогор, а это совсем нельзя назвать морским побережьем. Ну да ладно, надеюсь, вы меня поняли. Остальное можете найти в библиотеках. А тех, кому близка моя позиция, ждем в организации. Вместе мы добьёмся многого.

Павел Есипов

Поморье и поморы, когда Поморье стало частью Русского государства

Историк В.Н. Татищев дает два определения Поморья:
«…обсчее имя Поморие, а по уездам Архангельской, Колмоград, Вага, Тотьма, Вологда, Каргополь, Чаронда (прим. Вологодская обл.) и Олонец (прим. Карелия)»;
«Есть северная часть России, в которой все по берегу Белого и Северного моря от границы Корелии с Финами на восток до гор Великого пояса или Урала заключается. К югу же издревле русские помалу часть по части овладели и к Руси приобсчали… Ныне же все оное и есче с немалою прибавкою под властию Поморской губернии состоит». Почти буквально такое содержание понятию Поморье дано и в «Географическом словаре российского государства» 1804 года.

Есть мнение о том, что поморы это потомки древнеславянских переселенцев или просто северные русские. Попробуем разобраться так ли это на самом деле.
Итак, историки утверждают, что этноним «помор» возник не позднее 12 века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря и в течение 14-16 вв распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этноним «русский» начал свое хождение с момента образования единого централизованного государства Русь в 15-16 веках. Ранее термин «русский» имел значение аналогичное термину «россиянин» и обозначал все население Руси, находящееся в подданстве у великого князя московского (согражданство). До объединения некогда самостоятельных княжеств (Новгородского, Ростово-суздальского, Тмутараканского и пр.) под началом Москвы славянские племена не имели общего этнического самоназвания и звались новгородцами, ростово-суздальцами, вятичами, кривичами и московитами соответственно. Некогда «ничейные» земли Поморья (Заволочья) взяло под свою опеку Новгородское княжество, а после победы над новгородцами московского князя Ивана III в июле 1471 на реке Шелони поморские земли были присоединены к зарождающемуся русскому государству. Однако коренное население по-прежнему называло себя поморами.

Летописи говорят о том, что славяне постепенно осваивали земли Заволочья, аборигенами которых изначально являлись финно-угорские племена (саамы, вепсы, карела, ямь и пр.). Поскольку финны на Севере Руси были аборигенами, а славяне – пришельцами, то последние подверглись значительному влиянию того народа, в чью страну они пришли. Сведений о массовых переселениях славянских племен нет. Именно в это время и появляется этноним «поморы». Поморы действительно были потомками первых древнеславянских переселенцев, но, в то же время они были и потомками угро-финнов. Рожденные от смешанных браков, впитавшие в себя черты двух антропологических ветвей и воспитанные на самобытной местной культуре, поморы не знали другой родины кроме Поморья. Что касается языков, то угорская ветвь народа говорила на венгерском, вогульском и остякском языках. Финно-пермская ветвь на удмуртском и коми, марийском и мордовском, а так же на карельском, эстонском и суоми языках. В последствии аборигенные языки, в силу закрепления русского в качестве официального государственного языка, фактически не сохранились и наличествуют лишь в топонимике древних названий населенных пунктов и гидронимах (названиях водных объектов). Михайло Ломоносов пишет про своих земляков в своей «Древней российской истории…»: «Древность тамошней чуди доказывают и поныне живущие по Двине чудского рода остатки, которые через сообщение с новогородцами природный свой язык позабыли».

Даже после образования единого русского государства упоминания Руси (Расеи) в устах поморов звучали как упоминание о некой таинственной далекой стране, не имеющей постоянного сообщения с их малой родиной. Так, в произведении «Год на Севере», написанном в результате литературной экспедиции 1855 года известный русский литератор Сергей Максимов процитировал своего попутчика- помора: «Пошто же эти тебе песни-то? По мне, кажись, ехал ты напрасно: у вас там, в Рассее, лучше, красивее, бают, наших песни эти. Не надо бы…». М.М. Пришвин, путешествовавший летом 1907г по Русскому Северу и беседовавший с коренными поморами записал такой диалог: “Почему же вы отделяете себя от России? — говорил я, — вы тоже русские”. -Мы не от России дышим! Впереди вода, сзади мох… Мы сами по себе”, — отвечали Пришвину поморы. (“За волшебным колобком. Из записок на крайнем севере России и Норвегии”).

Откуда же берут начало этноним «помор» и топоним «Поморье», как территория их расселения. Попробуем разобраться…
Необходимо сразу отметить, что системного изучения поморов как самостоятельной этнической общности до последнего времени не было. Фактически единственной попыткой такого исследования явились работы Т. А. Бернштам «Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX в.» и «Поморы: формирование группы и системы хозяйствования» написанные в результате ряда экспедиций. Хотя труды Бернштам содержат большое количество действительно ценного материала, основной ошибкой этих исследований была попытка изучения поморов как субъэтноса русских или просто северных русских. С не меньшим успехом можно было бы изучать народ коми (зырян) или татар, живущих на севере, в качестве «недоэтносов» русской этнической группы. Одновременно вполне оправданным было бы и исследование поморов как прямых потомков финнов (лопарей). Однако, что сделано, то сделано. Ценность работ Бернштам в том, что она документально зафиксировала существование такой этнической общности, как поморы и определила территориальные границы ядра ярко выраженного этнического поморского самосознания. При изучении места появления этнонима «помор» нельзя не обратить внимание на один существенный момент. Считается, что первоначально этноним «помор» зародился на Юго-Западном или так называемом «Поморском берегу» Белого моря. Однако, Поморским берегом именуется лишь одна из семи частей беломорского побережья, простилающаяся от Онеги до Кеми. Остальные носят названия: Зимний, Летний, Онежский, Карельский, Кандалакшский и Терский берега. Вполне логичным было бы назвать один из этих берегов приморским (от приморье), а в качестве этнонима взять термин «приморец», но этого не произошло. Почему? По-видимому, причиной тому является первичность этнонима «помор» для определенной группы населения побережья Белого моря и вторичность производного от этого этнонима топонима «Поморский берег». Вероятно, для людей называвших себя поморами, кроме общности территории проживания важными являлись и другие составляющие, присущие именно этой этнической группе и позволяющие осознавать свою «особливость».
Не смотря на значительную ассимиляцию поморов в русском суперэтносе к 19-20 векам, Т. Бернштам выделила три основные группы поморов:
1)- жители считают поморами только себя и таковыми их признают и называют жители всего побережья, севернорусское и нерусское население; 2) — считают и называют поморами себя и жителей Поморского берега; так же их называют севернорусское население и соседнее нерусское население; 3) – называют себя поморами, но существуют другие названия и самоназвания; жители других берегов их поморами не считают и не называют, а севернорусское и соседнее нерусское население называет.
Население Карельского и Кандалакшского берегов делило известных им жителей побережья на «настоящих поморов» (ходящих на промысел на Мурман) и «оседлых поморов»- всех остальных.
Подтверждением тому, что «помор» является этнонимом, а не термином, обозначающим население прибрежной полосы или морских промысловиков, служит тот факт, что более нигде на Руси жители морского побережья, а равно и рыбаки, себя поморами не считают.
Этноним «помор» и топоним «поморье» появляются в славянских источниках еще в 11-12 веках, долго соседствуют с этнонимами «чудь белоглазая», «чудь заволоцкая» и топонимом «Заволочье», пока примерно в 15-16 веках не замещают их окончательно. К этому моменту под поморами окончательно понимается вольное славяноязычное укоренившееся население Северо-Восточной Европы, на которую распространяется и топоним «Поморье». Причины, по которым славянское название «чудь белоглазая (чудь заволоцкая)» и термин «Заволочье» среди коренных народов не прижились, вполне понятны. «Чудь» в северорусских говорах обозначало «странный», «идущий против обычаев русских» и им первые славянские переселенцы называли все коренное население Подвинья. Называть родные земли «Заволочьем» коренное, пусть и сильно обрусевшее население не могло. Этот термин родился в местах, для которых чудские земли находятся где-то «за волоком», или попросту за водоразделом рек бассейна Белого моря. Мы сейчас так говорим о «загранице» или «забугорье».

Характер помора. «…Все иностранцы, побывавшие в те времена на Руси, и летописцы отметили различие в характерах северного и южного «народонаселения». У дружинников Южной Руси они отметили храбрость и стремительность в нападении, но отличиться стойкостью те не могли. Противоположное суждение можно узнать о населении Северной Руси: «оно не любит вообще войн, не отличается стремительностью натиска; но где нужно стать крепко и защищаться, там оно неодолимо; здесь, на севере, образовался тот русский воин, которого по известному выражению, можно убить, но не сдвинуть с места. Северное русское народонаселение, как сказано, не отличается в истории порывистыми движениями; в поведении его мы замечаем преимущественно медленность, осторожность, постоянство в достижении цели, обдуманность, осторожность в приобретении, стойкость в защите приобретенного. Соответственно характеру народонаселения, все на севере принимает характер прочности».
Кто может считать себя помором?
Помором, как в прочем и русским, украинцем или татарином может называть себя каждый, ощущающий свое духовное и (или) кровное родство с населением Поморья, чувствующий близость культуры, религии, обычаев этих мест и обладающий особым характером, закаленным вековой суровостью поморского Севера

Публикации раздела Традиции

«Батюшко Океан, Студеное море». Традиции поморов в сказках и былинах

П оморы издавна заселяли побережье Белого моря. Они были искусными судостроителями и мореходами и, по легенде, первыми достигли полярного архипелага Шпицберген. С морем связана вся их жизнь: промыслы, традиции и фольклор.

Читаем северные былины и сказки, чтобы разобраться, как жили поморы и что они говорили о справедливости, рыбной ловле и о своих женах.

«Помору все от моря»

Василий Переплетчиков. Поморы въезжают в Архангельский порт. 2-я половина XIX века

Шлюпка с людьми Виллема Баренца проходит вдоль русского корабля. Гравюра 1598 года

Митрофан Берингов. Рыбак-помор с морским окунем. Год неизвестен. Фотография: goskatalog.ru

Жизнь поморов строилась вокруг морских промыслов. Во время плаваний они ловили рыбу и тюленей, добывали жемчуг. В старинных пословицах говорится: «Наше поле - море», «И радость, и горе - помору все от моря», «У моря живем, морем кормимся, море - наша кормилица». Морские сюжеты появлялись и в обрядовом фольклоре - например, традиционных сказках и былинах . Их рассказывали во время тяжелой монотонной работы или зимними вечерами за починкой рыболовных сетей.

«Север сыграл выдающуюся роль в русской культуре. Он спас нам от забвения русские былины, русские старинные обычаи, русскую деревянную архитектуру, русскую музыкальную культуру, русские трудовые традиции».

Дмитрий Лихачев, филолог и академик

Многие сказки про морские походы начинались с описания места действия - побережья: «Давно это было. На берегу Белого моря жили три брата» . Поморы считали плавание испытанием, из которого достойные возвращаются домой победителями, а спасовавшие перед стихией - погибают. Но про них говорили не «утонул», а «море взяло». Осуждать подобные «решения» было не принято: море олицетворяло собой справедливость.

«Он грозно простер окровавленные руки к морю и закричал с воплем крепким:
- Батюшко Океан, Студеное море! Сам и ныне рассуди меня с братом!
Будто гром, сгремел Океан в ответ Гореславу. Гнев учинил в море. Седой непомерный вал взвился над лодьей, подхватил Лихослава и унес его в бездну».

Отрывок из поморского сказания «Гнев» (Борис Шергин. «Поморские были и сказания»)

По поверью, хозяин моря - «Никола - бог морской» - тоже любил сказки. Поморы часто брали в поход опытного сказочника. От него зависела удача рыбаков: если получится убаюкать хозяина, рыба останется без присмотра и попадет в сети. Поэтому сказочник говорил нараспев, мягко и монотонно.

«За песни да за басни мне с восемнадцати годов имя было с отчеством. На промысле никакой работы задеть не давали. Кушанье с поварни, дрова с топора - знай пой да говори… Вечером народ соберется, я сказываю. Мужиков людно сидит, торопиться некуда, кабаков нет. Вечера не хватит - ночи прихватим… Дале один по одному засыпать начнут. Я спрошу: «Спите, крещеные?» - «Не спим, живем! Дале говори».

От рыбы до жемчуга - поморские промыслы

Николай Рерих. Поморяне. Утро. 1906

Валентин Серов. Поморы. 1894

Климент Редько. Поморы шкерят треску. 1925

Жители Белого моря называли себя «трескоедками»: рыба была основой их рациона, а рыболовство - главным промыслом. В сказках приключения часто начинались с поездки на тоню - так называлось место сезонной ловли.

«Выехали на тоню, заметали этот невод, и, когда стали подтягивать его к берегу, оказалось, что невод полон рыбы. Целый день провозились братья, высачивали рыбу из мотни, а к вечеру, уставшие, говорят: Ну и чудо, такого еще не бывало. На день невод развязали, на второй развязали, а рыбы никогда столько не было!»

Отрывок из поморской сказки «Никифорово чудо»

В феврале на тони выезжали покрутчики - наемные работники. На каждое судно «крутились» четверо, главным был кормщик. Он должен был знать рыбные места, уметь разделывать и солить рыбу. Кормщик получал высокую зарплату и весомую часть добычи.

На побережье Белого моря издавна добывали гренландского тюленя и моржа. Для зверобойного промысла поморы объединялись в артель по 5–7 человек или в более крупную группу, которой управлял атаман. В поморской сказке «звериные ловы» были испытанием - и физических, и нравственных качеств.

«В месяце феврале промышленники в море уходят на звериные ловы. Срядился Кирик с покрутом. Он говорит брату:
- Олешенька, у нас клятва положена друг друга слушати: сряжайся на промысел!
Олеша поперек слова не молвил, живо справился. Якоря выкатали, паруса открыли... Праматерь морская попутная поветерь была до Кирика милостива. День да ночь - и Звериный остров в глазах. Круг острова лед. На льдинах тюленьи полёжки. Соступились мужи-двиняне со зверем, учали бить».

Отрывок из поморского сказания «Любовь сильнее смерти» (Борис Шергин. «Двинская земля»)

Поморы постоянно совершенствовались в судостроении . Они были умелыми мореходами: ходили рыбачить в Норвегию и Восточную Сибирь. Поморы строили кочи - легкие парусные суда для плавания по северным морям. Особая форма делала их маневренными, и кочи почти никогда не погибали во льдах. Мастерство судостроителей было частым мотивом северных сказок, песен и былин.

…А и все на пиру пьяны-веселы,
А и все на пиру стали хвастати.
Промысловщики-поморы добрым мастерством:
Что во матушке во тихой во Двинской губе,
Во богатой во широкой Низовской земле
Низовщане-ти, устьяне промысловые
Мастерят-снастят суда - лодьи торговые.

Борис Шергин, отрывок из книги «Двинская земля»

Промышленной добычей соли поморцы занялись примерно в XII веке. «Поморка» с побережья Белого моря считалась самой чистой и качественной. В царской грамоте 1546 года говорилось: «Которую де соль возят с Двины двиняне, в той соли кардехи [щебня] и подмесу никакого не живет» . Соль высшего качества получали из подземных «рассольных пластов», найти которые было непросто. Если герою поморской сказки встречался соляной источник, это, как правило, означало удачу и скорое богатство.

«Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, и видят: гора бела, как крупитчата. Подошли - соляна гора. Зашли в гавань и стали соль бочками катить. Накатили полный люк».

Отрывок из поморской сказки «Соль»

Жемчужный промысел начинался в поморских деревнях c началом лета. Мужчины ныряли за раковинами в море, а женщины и дети собирали их в корзины из пересыхающих рек. Поморы плели из жемчуга бусы и серьги-«бабочки», драгоценным шитьем украшали пояса и головные уборы. У них была пословица: «Женка в наряде - мужик ейной добытчик».

«- Ну Иван, купеческий сын, что тебе надобно в награду - злата или серебра?
- Не надо мне ни злата, ни серебра, - говорит Иван. - Дай мне один мешок жемчужного песку».

Отрывок из поморской сказки «Жемчужный песок»

Поморские «большухи»

Александр Борисов. Весенняя полярная ночь. 1897

Митрофан Берингов. Поморы. Иллюстрация. 1928

Архангельская губерния. Поморская деревушка. Почтовая карточка. 1912. Фотография: goskatalog.ru

В семейной жизни поморов ценилось взаимное уважение. Супруги обладали практически равными правами. Когда муж надолго уходил в поход - на Мурманскую страду, на Кедовский путь, в норвежские плавания, - жена становилась главой семьи. Поморы называли такую хозяйку «большухой».

Часто жены и сами ходили в море. Некоторые женщины становились кормщиками на рыбных промыслах и управляли мужскими бригадами.

От крутого бережка
Лодочка отъехала,
Вы кажите дорогому,
Что на лов уехала.

Поморская частушка

Женщина была главным героем многих поморских сказаний. Верная подруга помогала мужу, проходила все испытания наравне с ним, а иногда даже превосходила его в выносливости, силе или мужестве.

Не князь, не посол, не воин -
Женочка с Рязани, сиротинка,
Перешла леса и пустыни,
Толкучие горы перелезла,
Бесстрашно в Орду явилась...
Бери себе и брата, и мужа,
Бери с собой и милого сына.
Воротися на Русь да хвастай,
Что в Орду не напрасно сходила.
Гей, рязанские мужи и жены,
Что стоите, тоскою покрыты?
Что глядите на Авдотьину радость?
Я вас всех на Русь отпущаю.
Гей, женка Авдотья Рязанка!
Всю Рязань веди из полону,
И будь ты походу воевода.

Отрывок из поморского сказания «Об Авдотье Рязаночке»

Женщины на побережье Белого моря были более самостоятельными, чем в других районах дореволюционной России. Одна из поморских легенд рассказывала о женщине, которая в одиночку плавала к своему мужу «в гости». На крупной мореходной лодке - карбасе - поморка обогнула побережье Белого моря, вышла в Баренцево и добралась до мужа.

Смотрите сказку про поморов киностудии «Союзмультфильм» (1987)